Мужчины в юбках – страшно это или не очень?..

СТИЛЬ: Людмила, вы — кандидат филологических наук, возглавляете магистерскую программу «История и теория моды» в Российском государственном гуманитарном университете. В какой момент в такой серьезной научной карьере случился поворот в сторону моды?

ЛЮДМИЛА АЛЯБЬЕВА: На самом деле переход от одного направления был постепенный и вполне логичный. Занимаясь филологией, я со временем стала интересоваться не столько самой литературой, сколько литературным бытом — прослеживать связи между текстом и контекстом, в котором этот текст создается. В результате интерес к быту и повседневности перерос в погружение в эту самую повседневность и быт. Сначала я активно занялась историей кофеен в XVII веке. Тогда в Европу впервые привезли кофе, и это совершенно изменило облик городов, привычки и жизненный уклад людей. Мало того что они стали пить кофе, они еще и начали собираться в кофейнях, обсуждать какие-то актуальные темы — получается, напиток не просто вошел в моду, а изменил структуру городской жизни. Так мне стало понятно, что механизм моды со временем начинает управлять не только одеждой, прическами и привычками, но и всеми сферами жизни вплоть до политики, экономики и культуры. Не зря мы говорим «модный режиссер», «модный политический тренд» и так далее. Даже повсе-дневная жизнь женщины меняется в зависимости от того, например, можно ли ей, по мнению общества, заниматься спортом — это влияет и на питание, и на содержимое гардероба. На фоне всех этих размышлений мы с моей научной руководительницей Ольгой Вайнштейн, которая написала книгу «Денди: мода, литература, стиль жизни», подумали, как было бы замечательно сделать в России журнал о моде в ключе «как?» и «почему?». Самый простой пример: почему раньше был актуален женственный облик, а сегодня девушки-андрогины.

Подобные проекты уже существовали в других странах?

Журнал с названием Fashion theory с 1997 года функционирует в Британии, и мы подумали, что нечто подобное можно сделать в России. Десять лет назад «Теория моды» начала свое существование в России. С тех пор мы активно убеждаем людей в том, что мода — это не просто смена брендов и трендов, а гораздо более серьезный процесс, который строится на взаимосвязи всех аспектов жизни человека.

Но «Теория моды» — это не единственный ваш проект?

Параллельно с журналом мы выпускаем книжную серию. В ней издаем очень важные книги иностранных и российских авторов. Кроме того, ведем образовательную программу в Москве и Санкт-Петербурге, а три года назад в Российском государственном гуманитарном университете я открыла магистратуру по истории и теории моды, где мы готовим людей, профессионально пишущих о моде как об академической науке. Также я вот уже семь лет работаю в Британской высшей школе дизайна — в ней готовят практиков моды, дизайнеров. Там я читаю на английском языке курс «Критические и культурные исследования». Дизайнерам он необходим, чтобы они работали с материалом не как с кусочками ткани, а понимали, откуда взялись те или иные цвета или фактуры. В каком контексте существует, например, отрез черной ткани: какую историю и традиции он имеет, какой крой для него наиболее актуален. Это нужно, чтобы новое поколение художников не изобретало каждый раз велосипед, а осознанно работало в контексте, насыщенном аллюзиями и смыслами, и использовало эти знания грамотно. Ну а для бренд-менеджеров я читаю курс по истории костюма в Высшей школе экономики: мне кажется люди, вооруженные знаниями о своем товаре, продают его гораздо эффективнее.

В вашем журнале обычно около 450 страниц, как в хорошей книге. Как вы его наполняете? Кто ваши колумнисты, эксперты моды?

Как редактор над структурой контента работаю я. Мы стараемся разбивать материалы по блокам, чтобы читателю удобнее было входить в наш контекст, например в блоке материалов «мода и политика» сразу видеть подборку интересных статей. Или в блоке «модное тело» узнать, какие были каноны красоты, скажем, в Китае и каковы представления о модной фигуре сейчас, особенно в связи с достижениями пластической хирургии. Большой пласт материалов мы берем из британского журнала Fashion Theory. Процентов 50–60% у нас оригинальных статей, которые пишутся на заказ нашими авторами — российскими и зарубежными коллегами из Европы и США. Важно отметить, что материалы, написанные ее экспертами, всегда публикуются в «Теории моды» впервые — это уникальный материал. В этом смысле мы, конечно, функционируем не как глянцевый журнал — не эксплуатируем одни и те же повторяющиеся жанры с одними и теми же узнаваемыми лицами. Хотя по-прежнему порой, произнося название «Теория моды», я встречаю гримасу недоверия: «Теория чего?..» Для большинства мода — это все-таки что-то переменчивое, глянцевое, несерьезное. Так что мы постоянно держим себя в тонусе, зная, что пока должны доказывать свое право на существование.

Ну а что дает человеку это самое знание теории моды? Он правильнее выстраивает свой образ или лучше «читает» окружающих, судя по их внешнему виду?

Начнем с того, что любое чтение что-то дает человеку, если у него есть мотивация почерпнуть дополнительные знания. Люди, читающие «Теорию моды», — это не только студенты и академики. У нас довольно широкий круг читателей, и с этой точки зрения мы находимся в уникальном положении, потому что у большинства академических изданий аудитория сравнительно небольшая. Анализируя структуру нашей читательской базы, я заметила, что, с одной стороны, среди читателей много тех, кто приходит ко мне на лекции, людей, которые серьезно занимаются наукой. А с другой — те, кому просто нравится одеваться, кто любит работать со своим внешним обликом, экспериментировать, но им уже недостаточно просто полистать глянцевые журналы. Им хочется действительно понять, что за механизмы управляют всей этой огромной индустрией. Как, например, общество ушло от такого понятия, как «тотал лук», когда с ног до головы человек должен быть облачен в одежду одного бренда? Сегодня мы об этом даже не вспоминаем, а ведь в мире моды это была настоящая революция. Почему сегодня на подиумах начали появляться мужчины в юбках — страшно это или не очень?

Вот этого многие действительно не понимают.

Непонимание происходит от незнания. Ответы на все эти вопросы любого человека — неважно, насколько сильно он увлекается модой, — делают гораздо более толерантным. Он понимает, что стоит за тем или иным явлением, почему творчество обретает ту или иную форму самовыражения. Любая агрессивная реакция, нежелание принимать что-то новое — это по сути страх перед неизвестным. Мода — это уникальный инструмент, который исподволь, через одежду и внешний облик, учит нас принимать новые идеи. Представьте, какой на самом деле это мощный механизм управления массами (смеется)! Мода позволяет расширять сознание гораздо эффективнее любых других социопсихологических технологий, и меня это ее свойство очень привлекает.

Можно ли утверждать, что понимание этих скрытых механизмов делает человека более свободным?

Да, потому что, когда вы вооружены, в том числе и знаниями, вам уже не так страшно. Все эти выпады по поводу того, что кто-то не так одет или вызывающе выглядит, на самом деле происходят от беззащитности: люди загоняют себя в скорлупу жестких правил и боятся из нее выбраться. Понимая, как все это функционирует, вы становитесь спокойнее, сильнее, свободнее, и можно сказать, что перед понимающими ее людьми мода открывает очень широкую дорогу.

Это в каком-то смысле даже философские темы, и вряд ли их удается в полной мере донести до читателей на страницах журнала или во время лекций. Какую основную мысль вы стараетесь донести до людей даже во время кратковременного общения с вами?

Как раз месседж о том, что, с одной стороны, мода диктует нам свои правила, а с другой — позволяет от диктата избавляться. Неслучайно существует понятие «жертва моды», применимое к людям, которые следуют трендам совершенно рабски. Но в противоположность этому понятию существует понятие эксперимента, лежащего в основе самой моды. Эксперимент с традицией, эксперимент с внешним видом, эксперимент с гардеробом — это очень вдохновляет, и мне кажется, что об этом все мои лекции. Я пытаюсь показать людям, что то, чем мы оперируем сейчас, не абсолютно. Это лишь то, что выработано нашим обществом здесь и сейчас. Вчера это, скорее всего, было по-другому, да и завтра уже точно будет иначе. Нужно понимать, что мы живем и работаем в обществе, которое постоянно вырабатывает новые формы, — и научиться самому с этими формами работать! Все, о чем я говорю, — будь то мода и гендер, мода и фигура и так далее, не абсолютно. Никто никогда не скажет тебе, что это вот так раз и навсегда!

Если мода — это не абсолютное понятие, значит нет тех, кто знает о ней всё, и тех, кто «совершенно не разбирается в моде»?

Конечно, нет. Наоборот, я ужасно люблю, когда лекция запускает какую-то дискуссию, ведь мы рассматриваем очень важные вопросы для нашего повседневного существования: внешний вид, размеры, объемы, как мы делаем что-либо и почему чего-то не делаем. И чаще всего речь идет о вещах очень интимных, ведь что может быть нам ближе, чем собственное тело и костюм, который на него надет? Дай бог, чтобы таких простых, актуальных для каждого вещей мы обсуждали на лекциях и курсах как можно больше.

Есть ли вопросы о моде, которые вы считаете глупыми: мол, это же очевидно!

Уместны абсолютно любые вопросы, начиная с того, что сейчас в моде, а что нет, заканчивая более глобальными вещами, затрагивающими механизмы моды, о которых мы говорили выше.

О какой из ныне живущих личностей вы можете сказать «полный fashion»? Кто, по-вашему, моден во всех смыслах этого слова?

Мне кажется, я не буду оригинальной, но мне ужасно нравится актриса Тильда Суинтон — во всех отношениях. Мне нравится, как она играет, как одевается — вообще, все в ней мне очень близко. На мой взгляд, это очень современный образ женщины — талантливый, интересный, не зацикленный на феминных формах. Такой, знаете, модный авангардный образ, когда человек легко экспериментирует со стилем и со всеми этими понятиями женственности и мужественности, которые сейчас очень зыбки. В этой многогранности и заключается истинная природа моды, притягивающая новизной ощущений и непредсказуемостью.