Советский союз был великой нефтяной державой, но бюджет страны от экспорта нефти не зависел!..

СТИЛЬ: Алексей Эмильевич, руководитель Института молекулярной биологии, академик Жимулёв, в беседе с нами сказал, что геологи спасли страну во время Великой Отечественной войны и спасают экономику России теперь. Как вы прокомментируете эти слова?

АЛЕКСЕЙ КОНТОРОВИЧ: Чтобы ответить на ваш вопрос, начать нужно с истории.
Идея о необходимости создания академического геологического института в Новосибирске возникла в Академии наук еще в 1932 году. После революции в стране впервые наступил период некоторой стабильности, благоприятный для развития промышленности и сельского хозяйства. Руководителям государства было совершенно очевидно, что без мощной промышленности развивать экономику Советского Союза невозможно. Решающим в этой цепочке было, конечно, машиностроение, для которого были необходимы мощные угольная и металлургическая базы. Так возник первый крупный проект, один из самых выдающихся экономических проектов в истории страны — «Урало-Сибирь».
Современные экономисты сказали бы, что это было блестящее логистическое решение экономических проблем. Потому что размещать такие предприятия у границ было рискованно из-за угрозы интервенции. В то же время в Кузбассе начиналась масштабная разработка угольных месторождений, а на Урале была железная руда. В полную силу работала Транссибирская магистраль. И было решено, что поезда будут идти из Сибири на Урал с хорошим коксующимся углем, а обратно — с железной рудой. В Магнитогорске и Сталинске (теперь Новокузнецке) были построены крупные металлургические заводы по выплавке чугуна и стали. Сразу замечу, что этот стратегический проект полностью себя оправдал: во время войны каждый третий снаряд и каждый третий танк были сделаны из металла, отлитого в Кузбассе. Еще больше дал фронту Урал.
Второй крупной задачей было обеспечение производимой техники, в том числе и сельскохозяйственной, нефтяным сырьем. После окончания гражданской вой-ны в СССР было две базы добычи нефти: одна в Азербайджане, в районе Баку, вторая — на Северном Кавказе. 90% добычи обеспечивал Азербайджан, и везти эту нефть по всей стране, конечно, было невозможно. Поэтому перед Академией наук была поставлена задача — обосновать районы поисков новых месторождений нефти, улучшить географию размещения центров добычи нефти.
Выдающиеся ученые, академики Архангельский и Губкин сосредоточили внимание на этой проблеме. Под руководством И. М. Губкина была разработана системная программа поисков нефти в Волго-Уральской провинции. В 1929 году Архангельский опубликовал статью «Где и как искать новые нефтеносные районы в СССР». В ней он обосновал ряд районов поисков на востоке европейской части СССР, в Восточной Сибири, Казахстане и Средней Азии. Он первым обратил внимание на высокие перспективы девона Волго-Уральской провинции.
А в 1932 году, выступая на выездной сессии Академии наук СССР, которая проходила в Свердловске и затем в Новосибирске, академик Губкин заявил, что необходимо начать поиски нефти на восточном склоне Урала, то есть в Западной Сибири. Так в 30 е годы начались поиски новых месторождений, и первые открытия были сделаны в Башкирии и Татарии. Решающий же успех, о котором говорите вы, пришел во время войны и сразу после нее.

В 1942–1943 годы основные пути поставки нефти фронту были перекрыты немцами, которые стояли под Москвой и рвались к Волге.

Нефть Азербайджана везли в европейскую часть СССР через Туркмению, Узбекистан, Казахстан, а потом по Транссибирской магистрали к фронту. Представляете, какой это был долгий и трудный путь! Открытие новых месторождений нефти было крайне необходимо. И в 1943 году основатель нашего института Андрей Алексеевич Трофимук — молодой геолог, которому было всего 32 года, — сделал решающее открытие. Он возглавил геологическую службу по поискам нефти в Башкирии, и, благодаря его идеям, в сентябре 1943 года было открыто Кинзебулатовское месторождение. Для Великой Отечественной войны это было выдающееся событие, по значимости для Победы равное любому крупному сражению от Москвы до Курска. Скважина давала 2 тысячи тонн в сутки, и уже через несколько дней эта нефть попадала на заводы, перерабатывалась и шла на фронт. В годы Великой Отечественной войны более 30% нефтепродуктов Красная армия получила из Башкирии. А год спустя, в сентябре 1944 года Трофимук и его товарищи открыли девонскую нефть на гигантском Туймазинском месторождении. В то время это было пятое по запасам месторождение нефти в мире. И в тот день, когда была открыта девонская нефть Туймазинского месторождения, Советский Союз стал великой нефтяной державой. Последующие открытия в Татарии и Башкирии лишь усиливали наши позиции.

А где же в этой цепочке великих открытий Сибирь?

Было совершенно ясно, что, освоив Волго-Урал, мы должны продвигаться дальше на восток. В конце 40 х годов были организованы масштабные поиски нефти и газа в Западной Сибири. А в 1957 году, когда еще не было крупных открытий, советское правительство принимает невиданное до тех пор решение: в Новосибирске начата организация одновременно двух крупных геологических институтов – каждый более чем по 1000 человек. Один — отраслевой институт Министерства геологии Советского Союза СНИИГГиМС. Второй — Институт геологии и геофизики СО АН СССР. Оба института сыграли решающую роль в научном обосновании поисков месторождений нефти и газа в Западной, а затем и Восточной Сибири. Поскольку север Западной Сибири оказался сказочно богат газом, то Советский Союз вышел на первое место в мире по запасам и нефти, и газа. Новосибирск стал крупным научным штабом по прогнозу, поиску, разведке и добыче нефти и газа. Признанным лидером нефтегазовой геологической науки в СССР стал академик А. А. Трофимук. Его имя носит наш институт. Оба учреждения всегда работали очень дружно. Позже были созданы прекрасные институты в Тюмени, Якутске, Иркутске, и все они вместе с московскими и ленинградскими коллегами вынесли всю тяжесть огромной научной работы по научному сопровождению открытий месторождений нефти и газа, превращению России в великую нефтяную державу.
Геологи — нефтяники и газовики, ученые и производственники, такие как И. М. Губкин, А. А. Трофимук, Н. Н. Ростовцев, В. Д. Наливкин, Ю. Г. Эрвье, Ф. К. Салманов, Л. И. Ровнин, В. Т. Подшебякин, Л. Г. Цибулин, Ф. Г. Гурари, В. П. Казаринов, И. И. Нестеров, B. C. Сурков, Н. В. Черский, В. Е. Бакин, Е. Е. Даненберг, А. М. Зотеев, И. А. Иванов, М.М Мандельбаум, В. Д. Накоряков, В. В. Самсонов и многие, многие другие, сделали Сибирь богатейшим нефтегазовым краем Земли! И если раньше обыватель считал, что Сибирь — это «мертвая земля» (именно так иногда переводят тюркское «сиб ир»), то сегодня приходится признать, что один год работы нефтяной и газовой промышленности Сибири в сотни раз окупает все затраты Советского Союза и России на науку, поиски и разведку нефти и газа и, в значительной мере, обеспечивает бюджет страны.

Вы тоже были активным участником этой работы?

Я горжусь, что участвовал в этой работе. Я 30 лет проработал в СНИИГГиМСе, а потом, когда А. А. Трофимук тяжело заболел и решил, что ему нужен помощник, он, академики В. А. Коптюг и Н. Л. Добрецов пригласили меня в институт геологии и геофизики АН СССР. Вот уже 27 лет я работаю в Институте геологии и геофизики, и, если природа-мать поможет, поработаю и дальше, пока работает голова и есть силы. У меня были хорошие учителя — и в школе № 1 г. Прокопьевска, где я учился в военные и первые послевоенные годы, и в Томском государственном университете, и здесь в Новосибирске. Ведь ученый учится всю жизнь… Получилось так, что вся моя жизнь связана с наукой о нефти и газе, с поиском, разведкой и освоением месторождений нефти и газа в Сибири. Ну и конечно, с подготовкой кадров. У меня много учеников — академик в Китае, члены-корреспонденты, доктора, кандидаты наук, и в России, и за ее пределами.

Формально получается, что в том числе и стараниями геологов Россия села на нефтяную иглу. Или это уже вопрос не к вам?

Нет, ко мне. Именно ко мне. Как специалист и как ученый я вырос в Советском Союзе и могу точно вам сказать: в послевоенные годы, до 1964-го, наша страна нефтью практически не торговала.

Вы серьезно?

Очень серьезно. В 1964 году было завершено строительство первой очереди нефтепровода «Дружба» для обеспечения нефтью стран социалистического лагеря, то есть Восточной Европы. Задачей стояла не прибыль, не пополнение бюджета, а подъем экономики этих государств, обеспечение их энергетических нужд. В этом смысле СССР выполнял свой интернациональный долг. То, что мы уже при Брежневе уселись на нефтяную иглу — это сказки людей, которые хотят обмануть молодежь. Продажа нефти на Запад с целью получения прибыли началась при Горбачеве, а команда «великих реформаторов» Ельцина, Гайдара, Чубайса, Кудрина и других подхватила эту инициативу. Естественно, когда в 90 е была разрушена и переломана приватизацией вся легкая и тяжелая промышленность, когда катастрофически упало производство, оказалось, что, кроме нефти, нам торговать нечем. И, к сожалению, те, кто стоит сегодня у руля нашей экономики или очень близко к нему, ничего другого предложить нам не могут.

Есть ли выход из сложившегося положения?

Независимо от того, какая у нас система экономики — рыночная или нерыночная, без нефти сегодня существовать невозможно. Любая страна, будь то Россия, США или Япония, вынуждена либо добывать свои нефть, газ, уголь, либо покупать их у других стран, импортировать. Третьего не дано. Все производство, вся транспортная отрасль, вся энергетика на 70–80% «сидят» на нефти, газе, угле. И с этой точки зрения задача геологов — обеспечивать стране устойчивую сырьевую базу для добычи нефти и газа в течение всего XXI века.

Но сейчас столько говорят об альтернативной энергетике.

Извините меня за резкость, но вы рассуждаете как слушатель средств массовой информации (часто — массовой дезинформации), а я — как ученый. В начале XX века вся энергетика мира была угольной — 97% энергии человечество добывало из дров, угля и соломы. Но уже в середине XX века в мире сформировались сначала мощный нефтяной, а потом и газовый комплексы. А в 1953 году СССР запустил первую атомную электростанцию. Еще раньше, с Днепрогэса, он начал развивать и гидроэнергетическую отрасль. Для жителей начала прошлого века все эти источники были новыми, альтернативными. Можно ли было предсказать все это, скажем, в 1900-м году? Конечно, нет.
Все источники энергии, которые человечество освоило в XX веке, есть результат научной и инженерной мысли, и сегодня этот процесс по-прежнему активно развивается, но когда и в каком направлении случится прорыв — в долгосрочной перспективе предвидеть невозможно.
Человечество достигло численности 7,3 миллиарда человек. К 2030 году на Земле будет более 8 миллиардов человек. Все они требуют пищи и энергии. Потребление энергии в мире чудовищно неравномерно. Сегодня 70% нефти потребляют 12% населения — США, Европа и Япония (Россию пока в расчет не берем). Но мы видим, как развивается Китай, как растут экономики Индии и Латинской Америки, и им всем нужна энергия.
Очевидно, что передел ресурсов нефти и газа, новый глобальный энергетический порядок неизбежен. А это, как вы понимаете, если государства не научатся договариваться, может оказаться будущая мировая война. Тем более что беспредел (Ирак, Ливия, Сирия и др.), который до сих пор устраивали в однополярном мире Соединенные Штаты, долго не протянется. Поэтому единственный выход — в развитии новых технологий и поиске альтернативных источников энергии.

Да, но если в России он будет развиваться менее активно, мы рискуем остаться в прошлом, в то время как, по некоторым прогнозам, уже через 30–50 лет половину энергии человечество будет получать из альтернативных источников.

Я думаю, что на высшем уровне власти понимание ситуации есть. Не зря наш президент очень своевременно объявил политику реиндустриализации, обозначил необходимость развития нефтехимии, углехимии и так далее — задачи по развитию всех отраслей совершенно правильные. Но также сильно сегодня у нас в стране продвигается заведомо ошибочная идея, что государство должно уйти из экономики — пусть рынком распоряжается бизнес. А бизнес заинтересован в личном обогащении, а не в том, чтобы развивать Россию. Я боюсь этого…

То есть, по сути, чтобы вернуть себе позиции лидера мировой энергетики, нам нужно вернуться к советскому строю?

Одним из лидеров мировой энергетики Россия является и будет являться в течение всего XXI века. Но совершенствовать работу экономики нам абсолютно необходимо.
На мой взгляд, единственный выход из положения — это политика реиндустриализации, объявленная президентом. Но как реализовать этот план? Возможно, следует обратиться к примеру Франклина Делано Рузвельта, чей «Новый курс» в 30-е годы XX века помог США выйти из тяжелейшего кризиса. А суть «Нового курса» состояла в том, что государство отстранило бизнес от руководства экономикой и начало рулить само: само создавать рабочие места, само определять точки роста, планы развития и так далее. Многие телевизионные экономисты говорят, что только свободная экономика — залог процветания государства. Но мы уже 25 лет живем в «свободном рынке», и что мы создали? Как сели на нефтяную иглу четверть века назад, так на ней и сидим. Если президент не проявит жесткость, то никто не построит ни одного завода, ни одного нефтепровода. Нет такой области экономики, которая в результате рыночных реформ 90-х годов поднялась бы и укрепилась.
Сама история показывает, что только при планомерной индустриализации экономики под контролем государства можно выстроить принципиально новую энергетическую систему. В СССР за несколько десятилетий создали альтернативу угольной, а затем и угольно-нефтяной энергетике. Сейчас перед нами стоит задача создать альтернативу нефтегазовому комплексу. Альтернативу в том смысле, что государственный бюджет должен в равной мере формироваться всеми отраслями экономики. Поэтому да — нам нужно менять, совершенствовать систему экономики.Это не значит, что у нас кончаются ресурсы нефти и газа. При рачительном недропользовании нефти и газа России хватит на весь XXI век.

А научных ресурсов нам хватит для решения таких глобальных задач?

Таланта, склонности к науке у наших людей хватает. Российские ученые доказывали это не раз. Разумеется, наука требует финансирования. Более того, наука требует, чтобы профессия ученого была престижна. В СССР, например, зарплата доктора наук была выше, чем зарплата директора гигантского завода. Сегодня я заведую кафедрой месторождений полезных ископаемых в НГУ, и 30 с лишним лет мы готовим неплохих ребятишек, из которых можно воспитывать новые поколения ученых. Но что я могу им предложить? Аспирантскую стипендию в 7 тысяч рублей? На эти деньги молодой человек, который хочет купить квартиру и завести семью, жить не сможет. Даже если этот аспирант придет к нам в институт и мы дадим ему еще 18–20 тысяч рублей — на них он тоже не проживет. А вот в крупной нефтяной компании наш выпускник, даже будучи троечником, сразу будет получать 50 тысяч. Отличник будет получать 80 тысяч. Через три года оба будут получать больше ста тысяч и купят себе по квартире. В то время как наши аспиранты так и останутся нищими. Это вечная проблема. Говорят, что в государственных структурах денег нет.
Не верю! В стране, вышедшей из войны, подобной которой не знал мир, нашлись деньги, чтобы привлекать в науку талантливых людей, а сегодня не находятся? Вы серьезно думаете, что в 45-м году в СССР было море денег? Да вся европейская часть страны лежала в руинах, хуже, чем после землетрясения. Мужчин перебила и перекалечила война, работали одни женщины, потому что надо было восстанавливать страну. И восстановили. Когда в 1956 году после окончания университета я проехал по Украине, Москве и Ленинграду — это уже были прекрасные края. Одновременно страна поднимала науку и высшее образование, реализовывались атомный и авиационно-космический проекты. Наша страна осваивала нефть Урало-Поволжья и начала штурм богатств Западной Сибири. Деньги находились на все, и у государства хватало политической воли, чтобы правильно расставить приоритеты. Тех, кто воровал, ставили к стенке. Извините, по-другому было нельзя.

Ну а как же конкуренция? Это ведь единственно верный способ определить лучших.

С этой точки зрения Сталин и правительство Советского Союза действовали очень современными методами. Например, было озвучено: если ты пойдешь в науку и будешь успешным ученым, мы будем платить тебе высокую зарплату. И молодежь шла. Но в каждом институте был лимит на численность, поэтому директор брал только лучших. Те же принципы действовали и на производстве: труд ценился, вознаграждался, и лидеры общества, которые выявлялись таким путем, действительно были лидерами. Сегодня все воспитание строится на том, что ты должен повыгоднее продать себя золотому тельцу. Поэтому с уходом моего поколения, в науке останутся те, кому не хватило способностей пробиться в бизнесе, а самые талантливые ребята уйдут на заработки. В Новосибирском университете и в других вузах преподавать будут троечники…

А ваш институт существует на государственные средства или вы зарабатываете сами?

В 90-е, когда я начинал здесь работать, денег нам не давали совсем, поэтому мы с самого начала ориентировались на то, что основной доход должны обеспечивать себе сами. Мы работали и работаем со всеми крупнейшими нефтяными и нефтегазовыми компаниями — российскими и зарубежными: Exxon Mobil, Chevron, Conoco, Total, «Роснефть», «Газпром» и так далее. Наверное, нет такой компании с мировым брендом, с которой бы мы не сотрудничали. Во второй половине 90 х мы с прибыли покупали квартиры и давали бесплатно молодым ученым с условием, что они 8 лет должны отработать в институте. Даже в условиях тяжелейшего кризиса мы это делали. Сейчас к концу подходит 2016 год, и впервые за 27 лет у нас нет ни одного договора на 2017-й. Понимаете, все институты, все звенья науки, которые пережили 90-е, не сегодня завтра могут рухнуть. Вот о чем болит голова у нас, о чем должна болеть голова у нашего родного правительства.

Вы говорите очень страшные вещи. Неужели наверху этого не знают?

10 марта этого года я был приглашен в Кремль, где В. В. Путин вручил одну из самых высоких наград страны. Выступая, я попросил президента принять меня, чтобы обсудить неотложные вопросы развития нефтяной отрасли. Владимир Владимирович согласился и принял меня в тот же день, и первое, что я сделал, — положил ему на стол десять аналитических записок по всем ключевым вопросам развития нефтегазового комплекса. Поэтому сказать, что правительство находится в неведении и не знает позицию ученых, нельзя. Будут ли приняты какие-то решения, я не знаю. Президент поручил изучить мои записки очень авторитетным людям. Считаю, что свой гражданский и человеческий долг я выполнил — донес свое мнение как специалиста до высшей власти, до первого лица страны. И до тех пор, пока я нахожусь на своем месте, я буду продолжать нести ответственность за все вопросы, помочь в решении которых — в моих силах.