Антикварная торговля как сохранение исторического и культурного наследия России

СТИЛЬ: Станислав Алексеевич, «Сибирская горница» на Романова, 26 практически уже стала достопримечательностью Новосибирска. Как вам это удалось?

СТАНИСЛАВ САВЧЕНКО: Антиквариат – это не хобби и даже не бизнес, а сама жизнь, способ существования в этом мире, поэтому такие магазины, как наш, могут стабильно существовать только в индивидуальном или семейном формате. Для нас с женой это не просто сфера общих интересов, а общее дело – то, что помимо любви скрепляет отношения двух людей. И в нашем деле мы нашли свою уникальность. «Сибирская горница» – единственный за Уралом антикварно-букинистический магазин, в котором помимо икон, бронзы, фарфора, живописи, мебели, монет и знаков представлена огромная коллекция «старой бумаги». Это международный термин, который включает книги, бумажные деньги, фотографии, марки, открытки, документы, грамоты, плакаты и так далее. По количеству продаж в этом сегменте мы занимаем первое место в России: число лотов, проданных за 12 лет интернет-торговли в «Сибирской горнице», скоро превысит сотню тысяч, эта статистика не отражает непосредственные покупки в магазине. Даже Москва и Питер от нас отстают, я уже не говорю о Новосибирске, где среди 22 антикварных магазинов у нас просто нет конкурентов.

Откуда вы получаете столько заказов?

Со всего мира: из России, Украины, Америки, Германии, Франции, очень много из Израиля, иногда из Австралии, Японии и даже Перу. Японцы, например, заказывают много научной литературы по истории русской революции: что-то особенное они чувствуют в этом событии, поэтому их интересуют малотиражные исследовательские труды, особенно периода СССР.

Раз уж мы заговорили о книгах, расскажите о букинистике – главном направлении работы «Сибирской горницы» – подробнее.

Библиофилия, или страсть человека к книгам, – это очень древнее увлечение. Огромная библиотека была уже у Цицерона, всегда собирали книги члены королевских семей и дворяне. В СССР букинистика приобрела феноменальную популярность из-за цензуры и резко заниженных тиражей популярнейших книг – далеко не все книги можно было купить в обычном книжном магазине, поэтому библиофилы искали «свои» книги в букинистических магазинах и на черных рынках, которые были в крупных городах, в том числе и в Новосибирске. Эта интереснейшая тема – черные книжные рынки – еще ждет своего исследователя. Интересно, что этот феномен массового увлечения советских людей книгособирательством был связан с убеждением неизбежного роста цен на книги из года в год, выходившие буккаталоги подтверждали это, а советская власть казалась вечной. Например, Библиотека всемирной литературы в двухстах томах официально стоила 2500 рублей, половину стоимости «Жигулей», отдавать за эти деньги ее никто не хотел, а сегодня ее трудно продать за 20 тысяч.
После 1991 года цензуру отменили, цены на подавляющее большинство книг рухнули, и с тех пор букинистика в России развивается по трем направлениям. Первое – научное: любой специалист вам скажет, что профессиональную библиотеку не заменит ни один компьютер. Но научной литературы сегодня издают мало и самыми мизерными тиражами, поэтому людям приходится специально отслеживать издание нужной книги, а потом разыскивать ее по книжным магазинам. Так что, по мере возможности мы удовлетворяем потребность заказчиков в качественной научной литературе.

Второе направление – это прижизненные издания русской классики: Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Достоевский. Цены на них исчисляются в сотнях тысяч и миллионах рублей. Случается, что авторы становятся классиками неожиданно: когда умерла Белла Ахмадулина, у нас за два дня выкупили все произведения, изданные при ее жизни. А вот удовлетворить запрос на прижизненные издания авторов Золотого века для нас непросто. Новосибирск в силу своей молодости – город не библиофильский. Откуда тут прижизненный Пушкин, когда еще сто с лишним лет назад на этом месте шумела тайга? Хотя, если очень постараться, найдем и такую редкость.

А какое направление интересно вам?

Мне интересно третье направление букинистики, которое считается элитным, – книги с автографами. Я всю жизнь собираю автографы поэтов Серебряного века. Это автографы Блока, Ахматовой, Гумилева, Пастернака, Мандельштама и многих других. Удалось собрать несколько сотен книг с автографами, конечно, разной степени значимости. Прижизненное издание с автографом – это уже не просто редкая книга, а факт русской культуры, важный для биографии знаменитого автора. Обладание такой книгой наполняет смыслом жизнь коллекционера, особенно если автограф удается опубликовать и тем самым ввести в научный оборот.

Как вообще люди становятся коллекционерами?

Все люди – коллекционеры, причем на уровне инстинкта. Инстинкта владения. Стоит положить рядом одну-две идентичные вещи, как захочется добавить к ним третью. У любой хорошей жены есть библиотека кулинарных рецептов, переписанных от руки, вырезанных из журналов и даже сфотографированных, – это тоже коллекция. Просто мы ее так не называем, потому что она чаще всего не имеет материальной ценности. Люди коллекционируют обувь, одежду, посуду, часы, зажигалки, чернильницы, солонки, спичечные коробки и бритвенные лезвия… Знаменитый историк моды Александр Васильев коллекционирует моду прошлых лет. Каждый раз, приезжая в Новосибирск, он выгребает у нас старые фотографии – на одной ему интересно платье, на другой брошка. Сейчас у него коллекция мирового уровня. У меня есть знакомый, который не пьет, но собирает коньяк со всего мира – по всей квартире у него стоят неоткрытые бутылки, и он очень горд своей коллекцией.

Да, но какой практический смысл может быть в таком владении?

Есть два вида коллекционеров. К первому принадлежат «инвесторы» – те, кто покупает вещь в ожидании, что завтра она подорожает. Такой примитивный уровень коллекционирования и рекламы такого коллекционирования, которую мы видим повсюду, мне не нравится. Деньги, материальные ценности не должны быть смыслом жизни человека, это, конечно, мое сугубо личное мнение. Как я уже говорил, антиквариат – это не бизнес, а область культуры. Это только с виду кажется, что на этом легко заработать, но большинство антикварных магазинов быстро закрываются после открытия, потому что наше дело требует глубокого понимания предмета, ощущения связи со временем, в которое ты погружаешься. Ко второму виду я отношу коллекционеров-исследователей, работающих в связке с учеными, сотрудниками музеев, галерей и архивов и публикующих свои открытия. Существуют журналы по всем видам коллекционирования антиквариата, и серьезные коллекционеры раскрывают перед коллегами неизвестные факты и уникальный иллюстративный материал. Например, хороший филателист обладает багажом уникальных знаний по истории почты, а филокартист, собирающий открытки с видами Новосибирска, расскажет вам много интересного о жизни города пятьдесят и даже сто лет назад.

Как вы сказали, редкие марки и открытки относятся к «старой бумаге». Это тоже ваш профиль?

Все, что называется «старой бумагой», – наш профиль. Филателия, которая при советской власти была повальным увлечением, после 1991 года утратила свою массовость и превратилась в хобби для очень богатых людей. Их интересуют редкости, существующие в двух, трех, пяти десятков экземпляров, и такие коллекции действительно потрясают. Филокартия, или коллекционирование открыток, долгое время была недооценена, хотя на открытках запечатлена история страны с конца XIX века и до конца XX века. Российские музеи заинтересовались открытками только после 1991 года, и это опоздание привело к тому, что новосибирские музеи и библиотеки не имеют и пятой части существующих открыток с видами Новониколаевска. Считалось, что до 1917 года их выпущено около двухсот, а я только за последние десять лет собрал более шестисот, на основе моей коллекции проведено несколько выставок и выпущен ряд альбомов и буклетов.

Очень популярным увлечением среди состоятельных людей в последнее время стала бонистика – наука о бумажных деньгах, в России она оформилась только в конце XX века. Люди собирают деньги времен Екатерины II, Павла I, Александра I и других русских царей. Такие бумаги сохранились в единичных экземплярах, так что в этой сфере можно сделать немало открытий и гордиться тем, что в вашей частной коллекции есть редкая банкнота, которой нет даже в Русском музее или Государственном историческом музее. 

Модно сегодня стало украшать стены кабинетов старинными картами, подчеркивая интерес хозяина кабинета к истории географических открытий. Востребованны гравюры и литографии, это не просто печатная продукция, а очень эффектный вид искусства, с большим количеством редкостей. А вот редкую фотографию, представляющую культурную ценность, наоборот, можно найти в самой обычной семье.

Чем же она может быть интересна?

Фотография наиболее полно отражает жизнь общества за последние 150 лет. Кто-то запечатлел демонстрацию или приезд в Новосибирск президента Франции де Голля – и снимок уже имеет шанс стать ценностью. Люди собирают самые разные коллекции фотографий, по которым можно изучать историю военной формы, наград, всевозможной техники, революционных событий, событий забытых или неизвестных – это действительно очень интересное и популярное увлечение. Или, скажем, старые газеты. Выпуск «Известий» с новостью о том, что Николай II отрекся от престола, – это настоящий документ эпохи, не было ни радио, ни телевидения, а типографии бастовали. Комитет петербургских журналистов издал девять выпусков плакатного формата номеров, для расклейки на афишных тумбах. Представляете, как жадно люди вчитывались в эти газетные листы. Эти «Известия» из моей коллекции сегодня вы можете прочитать на выставке «1917. Хроника» в Краеведческом музее.

Как вы добываете такие раритеты?

Своя агентура (смеется).

Люди приносят?

В начале девяностых действительно приносили всё, что можно было продать и получить за это хоть какие-то деньги. Сейчас человек, приносящий нам какой-нибудь пустяк, про который он начитался в интернете, уже хочет уехать из магазина на «мерседесе». Когда объясняешь, что на сайтах каждый пишет то, что у него в мечтах, обижаются и уходят, на «мерседесе» никто еще не уехал.

Как вы определяете истинную ценность вещей?

Профессионализм антиквара – это исключительно его опыт. Существует масса курсов по антиквариату, особенно в Москве. Я и сам бы мог читать лекции, объясняя слушателям, как отличить кузнецовский фарфор от гарднеровского, а икону Палеха от уральской иконы, но обывателю это ничего не даст. Быть антикваром – значит владеть психологией общения с покупателем, иметь знакомства и связи, которые нарабатываются годами, располагать свободными деньгами, иногда очень немалыми. И конечно, чтобы отличить «фальшак» от истинной ценности, нужна насмотренность. Сегодня 90% интересных вещей на антикварном рынке – подделки. Невозможно пока подделать книги и боны, хотя и пытаются. Зато фарфор, бронзу, награды, монеты, марки, автографы подделывают все кому не лень. Я пятьдесят лет работаю с предметами старины, поэтому в таких вещах немного разбираюсь. Но профи самого высокого уровня находятся в Москве и Санкт-Петербурге – они имеют возможность держать серьезные раритеты в руках гораздо чаще, чем я. Хотя в области книг я им точно не уступаю. Но разбираться одинаково хорошо в «старой бумаге», фарфоре, бронзе, чугуне, живописи, чернильницах и бритвенных лезвиях – невозможно. Поэтому в сложных случаях я всегда порекомендую обратиться к другому специалисту и скажу, к кому конкретно.

Вы выдаете экспертные заключения по предметам старины?

Такие заключения делают сертифицированные сотрудники библиотек и музеев. Стоит это приличных денег и делается только на очень дорогие вещи, в основном на живопись, иконы, серебро, оружие. Продать дорогую живопись или изделие Фаберже без экспертизы практически невозможно. Экспертиза на подстаканник за три тысячи рублей обойдется дороже самого подстаканника, поэтому подлинность таких предметов гарантирую я сам.

А как у вас началось увлечение автографами поэтов Серебряного века?

Сначала я, как и все советские пионеры и комсомольцы, собирал марки – для юноши у меня была очень приличная коллекция. Я даже был председателем детской секции Общества филателистов Барнаула. Ну а кроме того, очень любил читать и еще в школе стал собирать книги из серий «Литературные памятники» и «Жизнь замечательных людей». Когда переехал в Новосибирск и поступил в НГУ, сама студенческая среда шестидесятых способствовала интересу к полулегальной литературе – машинописи стихов Гумилева, «Реквиема» Ахматовой и много другого. Эпоха тогда была «вегетарианская», по сравнению с сталинскими временами, свободолюбивые лекции академика Александрова, Будкера, Румера, клуб «Под интегралом» – очень интересное было время, с удовольствием его вспоминаю. Лет в двадцать я заинтересовался историей русской революции, корни которой уходили в Серебряный век, и с тех пор книги великих русских поэтов начала XX века у меня тесно связаны с артефактами революции 1917 года. Не изменял этой теме в своей коллекции никогда.

Каково предназначение вашей коллекции, скажем так, в высоком смысле?

Это интересные и ценные артефакты русской истории и литературы. Я не считал, сколько у меня вышло публикаций, связанных с моим увлечением, но помню, что первая была сделана в 1993 году в журнале «Сибирская горница», название которого носит наш магазин, с разрешения главного редактора журнала Михаила Щукина. Последняя же моя публикация вышла в 2016 году в № 2 журнала «Про книги» под названием «Автографы – лучшие друзья библиофила». Автограф – это факт биографии писателя, особенно если он необычный. Одна из книг, описанных в статье, – это «Сестра моя жизнь» Бориса Пастернака, подаренная им Ахматовой – там исписан весь авантитул. Через два года Анна Андреевна тоже подписала эту книгу: «Милой Лидии Яковлевне Рыбаковой на вечное хранение от недостойной собственницы этой книги». Я рад, что тот, кто будет работать над биографиями Ахматовой и Пастернака, воспользуется этой информацией и иллюстрациями. Поэтому высшая цель коллекционера – делиться артефактами и накопленными знаниями. Я не скрываю от наших покупателей, что коллекционирование – это уменьшение материальных благ, затраты на коллекцию бывают очень велики, но это творческий процесс, удовольствие от которого намного выше денег.

Станислав Алексеевич, какие находки больше всего вам запомнились за 15 лет работы «Сибирской горницы»?

К счастью, их было много, несмотря на бедность Новосибирска в антикварном смысле. Александр Бенуа еще в 1912 году писал о крепостном художнике Федоре Зайцеве, но в конце века в России осталась только одна его неподписанная работа в Вологодском музее. В каталогах картинных галерей обязательно указывается источник происхождения (провенанс). «Сибирская горница» увековечила себя, обнаружив картину солидных размеров «Гадалка» с четкой подписью: «Федор Зайцев. Вологда. 1841 г.»

В традиции русского императорского двора было изготовление памятных кружек на рождение членов императорской фамилии. У нас есть кружка, изготовленная в 1845 году на рождение в семье наследника – цесаревича Александра Николаевича, будущего императора Александра III, памятник которому стоит на нашей набережной.

Вот редчайшая, возможно, уникальная фарфоровая трубка ЛФЗ, времен 20-х годов, лучших в истории завода. Ее в авангардном стиле расписала художница В. Ф. Рукавишникова (1878—1966). В тщательно составленных каталогах ЛФЗ ее нет.

Книги из библиотек членов императорской фамилии очень ценятся коллекционерами. Книга «Смутное время» из личной библиотеки Императора Николая II (фото публикуется впервые).

Проходила одна из самых редчайших советских марок «45 лет Батумской стачки», запрещенная к выпуску в 1947 году лично Сталиным. Сохранилось не более десяти экземпляров. Совсем недавно приобретена уникальная на сегодняшний день открытка «Привет из Ново-Николаевска» с изображением почтальона, издание К. Ляликова.

Станислав Алексеевич, резюмируем: с чего начать человеку, который хочет найти свой путь в коллекционировании?

Приходите в «Сибирскую горницу», скажите, что хотите собирать, – и мы вам поможем (улыбается).