Из маленькой страны — с большими надеждами

10 / 2018     RU
Из маленькой страны — с большими надеждами
Гаэль Фай рэп-музыкант, писатель
Отец — француз, мать — беженка из Руанды, детство — в Бурунди, в непосредственной близости от чудовищного геноцида, разыгравшегося в 1994 году в Восточной Африке. Биография французского рэпера Гаэля Фая похожа на роман, которым она в итоге и стала.

LT: Гаэль, многие рецензенты пишут, что в «Маленькой стране» остро чувствуется ваша боль от потерянного рая. Однако для многих людей Бурунди и соседняя с ней Руанда долгое время были территорией войны. Если на этих землях может быть рай, то какой он?

ГАЭЛЬ ФАЙ: Бурунди — страна прекрасных холмов, глубоких озёр и быстрых рек. Это воистину благословенный край, где природа умиротворяет своей красотой, а люди говорят спокойно и неторопливо. Жителей Бурунди можно назвать «детьми гор», ведь это государство, у которого нет выхода к морю. Именно поэтому Бурунди оказалась одной из немногих африканских стран, которая не знала рабства и избегала европейского протектората вплоть до середины XIX века. И если другие регионы Африки испытали на себе натиск европейской культуры, то Бурунди и Руанда остались нетронутыми. Во многом поэтому сегодня в них можно наблюдать самобытную национальную культуру.

Доступны ли эта культура, красота этих земель обычным туристам?

Сегодня можно спокойно приехать в Руанду, и, кстати, это довольно популярное туристическое направление, ведь это, пожалуй, единственное место, где можно увидеть горных горилл в их естественной среде обитания. А вот Бурунди по-прежнему остаётся достаточно закрытой территорией.

Вы ведь сами были на месте главного героя вашего романа, десятилетнего Габриэля, когда в Руанде начался геноцид. Каково это, когда привычная безмятежность сменяется постоянным предчувствием опасности?

Когда ты ещё ребёнок, война кажется чем-то нереальным — каким-то жутким вымыслом, который никогда не станет правдой твоей жизни. Ты играешь с друзьями и уверен в своей безопасности. Вот только от взрослых исходит какая-то тревога — у них нет уверенности в завтрашнем дне, и они не знают, как выразить свои эмоции. Это не может не сказываться на отношениях в семье или с окружающими, и ты чувствуешь, как вокруг накаляется атмосфера, а потом твоя жизнь меняется навсегда. Но сколько бы времени ни прошло, ты всегда мысленно стремишься туда, где войны ещё не было — в маленькую страну, где так мирно и счастливо жил среди родных и друзей.

А есть ли сегодня в мире места, где можно чувствовать себя в абсолютной безопасности?

Мир вообще штука нестабильная: всё может измениться в любую минуту, и мы постоянно должны прикладывать усилия, чтобы сохранять равновесие.

Как вы думаете, почему?

Прежде всего это происходит из-за отсутствия понимания между людьми и народами. А это во многом связано с тем, что в нас сильны эгоистические порывы — мы слишком много думаем о себе. Ещё, разумеется, расизм и, наконец, страх. Страх перед будущим, который парализует современное общество: люди боятся предательства близких, боятся поссориться с соседями, боятся потерять работу, и защитной реакцией на страх становятся агрессия и жестокость.

Вы сказали про расизм, но мы все наблюдали состав сборной Франции, победившей в чемпионате мира по футболу: почти 80% команды — темнокожие спортсмены. Разве это не пример того, как этнические конфликты сходят на нет, и в конце концов образуется новая единая культура европейской страны?

Безусловно, соприкасаясь, цивилизации обогащают друг друга. Но сейчас во Франции разные культуры сталкиваются, грозя уничтожить в этом противоборстве традиционные ценности страны. Поэтому постоянно идут дебаты о том, что значит быть французом, африканская культура отторгается: на тебя словно постоянно показывают пальцем — ты не я, ты другой. Я думаю, всё это закономерно, ведь в своё время Франция колонизировала многие другие страны, навязывая свои ценности людям, которым это было абсолютно не нужно. Возвращаясь к геноциду в Руанде, можно сказать, что различия между враждующими племенами тутси и хуту также были навязаны колонизаторами. И не просто навязаны, а выдуманы, ведь, по сути, эти народы очень близки, есть только незначительная разница во внешности — тутси это или хуту, можно узнать по росту и по строению носа. Жестокость и неприятие, которые мы сейчас наблюдаем не только во Франции, но и во всей Европе — своего рода ответная реакция на их вмешательство во внутренние дела других стран. Но в то же время очень многие известные люди — спортсмены, артисты, писатели — на своём примере показывают, что ничего страшного в смешении культур нет. Если не искать в этом повод для конфликта, то действительно можно увидеть пробивающиеся ростки культуры будущего, в которой народы делятся друг с другом своими духовными богатствами.

Чем Африка может поделиться с Европой?

Прежде всего опытом. В своём романе я рассказываю не только о красоте и традициях своей страны, но и о жестокости, о непонимании между народами, об отсутствии толерантности, о неприятии обществом определённых этнических групп. И это — опыт, который я не пожелаю повторить никому. Африка — огромный континент, где каждый народ имеет собственные традиции, поэтому в целом можно назвать музыку, литературу, живопись.

Я влюбился в творчество — рождение
каждой новой песни
как квинтэссенции текста и музыки
помогало мне чувствовать себя лучше

Но культурный обмен — это всегда взаимный процесс: например, находясь в России, могу сказать, что я очень впечатлён творчеством Достоевского.

А откуда у вас эта тяга к литературе, к работе с текстами?

На самом деле, это какая-то магия. Я начал писать стихи в 13 лет, и создание текстов было для меня настоящей страстью. В 16 лет мне и моим друзьям захотелось попробовать себя в чём-то новом, и мы начали заниматься музыкой. Так я влюбился в творчество — рождение каждой новой песни как квинтэссенции текста и музыки помогало мне чувствовать себя лучше.

Сейчас вы выступаете как рэпер, и, например, в вашем клипе Petit Pays («Маленькая страна») нельзя не отметить достаточно необычное для рэпа звучание и видеоряд. Как бы вы охарактеризовали эту музыку?

Это смесь рэпа, африканских мотивов, французского шансона и джаза. Но я не единственный, кто сегодня экспериментирует со звуком. Сегодня тенденция к смешению жанров в музыке повсеместна.

Существует мнение, что рэп — это новый рок, так как именно рэп берёт на себя ту социальную нагрузку, которую раньше несла рок-музыка. Почему так?

Потому что рэп сегодня — это музыка молодости, а ведь именно молодёжь всегда первой привлекает внимание к социальным проблемам. Те, кто любил рок, уже постарели, а современные рэперы в открытую говорят о расизме, об иммиграции, о месте молодых людей в обществе — это три основные темы, вокруг которых развивается рэп-культура во Франции. Исполнители Sinic, Keny Arkana, я — все мы так или иначе затрагиваем эти вопросы в своих песнях.

Почему в толерантной Европе проблема расизма всё еще стоит так остро?

На самом деле, часть европейского общества всё ещё остаётся нетолерантной и с агрессией воспринимает представителей другой культуры. Конечно, есть прогрессивные общественные движения, в том числе политические партии, которые смотрят на приток новых людей вполне адекватно. Но чаще мы наблюдаем агрессию — и на футбольных стадионах, и в политике: казалось бы, люди, пересекающие Средиземное море на лодках, должны быть приняты как беженцы, но их оставляют замерзать на улицах.

Вы видите какой-то выход?

Только бороться. Бороться за мир, мобилизуя ресурсы, которые у нас есть. Проблем ведь действительно очень много: помимо расизма это и экологические катастрофы, и национализм, и экономическая нестабильность, и неуверенность в будущем. Но с другой стороны, общество прогрессировало настолько, что, скажем, сибиряк может свободно пообщаться с парижанином или бурундийцем. Эти контакты очень важны, и на них, я считаю, и надо делать акцент, не забывая о необходимости самопознания и раскрытия своих внутренних, духовных и интеллектуальных способностей. В Новосибирске мне удалось посетить французскую гимназию, и меня невероятно впечатлило то, что в Сибири дети учат французский язык. И гимназия эта — не частная, а государственная. Получается, что практически любой ребёнок имеет доступ к этому образованию и может изучать французский язык. Это нечто большее, чем политика или те неправдоподобные картины, которые рисуют нам СМИ, — это реальность! Культура, язык — это то, что даёт правдивое понимание о странах и народах, так что Сибирь я буду покидать с большой надеждой на лучшее будущее для новых поколений.