Из Венеции в Новосибирск

СТИЛЬ: Как обстоят дела с итальянским кинематографом в целом и, в особенности, с авторским кино?

Себастьяно Ризо: Все просто великолепно! Есть, конечно, проблемы. К сожалению, Америка, в достаточно насильственной форме, диктует свой язык, навязывает свою культуру не только в Италии, но и во всем мире. Кино становится бизнесом. Существуют сложности с технической точки зрения, сложности с дистрибьюцией — это одна история, но если касаться вопросов творческих, то с этим сейчас в Италии дела обстоят просто прекрасно.
Если говорить об итальянском кинематографе вообще, то у нас больше всего кинопремий: «Оскаров», «Золотых пальмовых ветвей», львов. Лука Гуаданьино за фильм «Зови меня своим именем» номинирован в этом году на четыре премии «Оскар». Можно долго перечислять, в любом случае кино из Италии внесло огромный вклад в мировую культуру в целом и продолжает двигаться в этом направлении.
Сейчас очень много режиссеров молодого возраста. В том году в Каннах были представлены фильмы пяти итальянцев, которым не исполнилось и сорока лет.
И самое прекрасное, что на сегодняшний момент происходит в нашем итальянском кино, — это то, что существует огромная солидарность между режиссерами. Естественно, что есть не самые приятные моменты, всем нам хотелось бы больше финансирования, его всегда не хватает, и, конечно, когда режиссер берется за фильм, он очень рискует.

В чем заключается та солидарность, о которой вы сказали?

Конечно, такие именитые режиссеры, как Паоло Соррентино, Маттео Гарроне существуют в своем отдельном мире, но в среде молодых итальянских режиссеров эта солидарность присутствует. Каждый из нас делает свой, особый вид кино, каждый творит в своем отдельном жанре, поэтом между нами совершенно нет конкуренции. Мы только обмениваемся опытом, помогаем и поддерживаем друг другу.
Вы знаете, после презентации моего фильма «Семья» на меня напали около моего дома в Италии. Меня избивали два человека, одновременно крича о том, что такие фильмы не должны выходить в нашей стране.
Эта история получила огласку, все кинематографическое сообщество поддержало меня, и в тот момент я почувствовал себя защищенным, это очень помогло мне преодолеть ту психологическую травму, которая меня преследовала, а синяки зажили быстро.

Первый ваш фильм «Темнее полуночи» был еще более провокационным, после него проблем не было?

Он скорее неудобный, чем провокационный. К тому же он был одним из номинантов на венецианского «Золотого льва», его увидело большее количество людей, о нем писали все иностранные издания, поэтому я изначально получил множество посылов солидарности от своих коллег и в данном случае был защищен.
Но все равно, такие моменты откладывают особый отпечаток. Ведь это происходит в цивилизованном государстве, а не в стране третьего мира. На тебя нападают просто потому, что ты рассказываешь некую историю, которая неприятна остальным. Иногда посещают мысли о том, что ты не хочешь больше рисковать, зачем? Я мог бы свернуть совершенно в другую сторону и снимать более коммерческое и простое кино. Это было бы гораздо проще и не так рискованно.

Ваши фильмы остросоциальные, и «Семья» является таким же. Это способ что-то сказать о существующих проблемах в обществе и в Италии конкретно?

Для меня этот фильм — способ сказать во всеуслышание, что в Италии существует торговля детьми. В этом заключается одновременно и политический, и этический вопрос. Это имеет очень большое социальное значение в том плане, что человек становится просто товаром. Капитализм оборачивается к нам своей темной стороной, в которой жизнь человека ничего не значит.
Италия — страна, которая переживает кризис — экономический, политический, социальный. Страна, которая не хочет видеть. Страна, которая переживает очень сложную ситуацию с эмигрантами, имеет много проблем с сохранением своей культуры. Страна, в которой развились новые формы расизма и новые формы классового неравенства. И в данной ситуации внушает оптимизм то, что есть молодые режиссеры, которые могут оказать положительный эффект на зрителя, передать ему свое сообщение.
Мы не можем сравнивать их с великими режиссерами 60‑х, 70‑х годов, существует огромная разница в поколениях. Они вышли из военного времени, была новая форма жизни, и экономика была на пике своего развития, и фильмы были другими. В наше время ситуация иная, войны нет, но образовались совершенно новые проблемы.

Сегодня кино, как никогда, должно стать инструментом,
с помощью которого можно что-то сказать, донести до зрителя. В первую очередь, это свобода, равенство и братство –
три главных постулата Французской революции

И в фильме «Семья» я хотел эти проблемы показать. Каждый из нас, рано или поздно, становится свидетелем насилия — дома, на улице. И когда это происходит на наших глазах, мы стараемся отстраниться, не замечать. И для Италии это очень больная тема, у нас очень много говорят о насилии над женщинами, потому что в стране преобладает господство мужчин. И для меня было очень важно рассказать эту историю, в основу которой был положен реальный рассказ из жизни, который я прочитал в одной из газет.

Насколько в Европе наслышаны о русском кино?

Все, кто активно занимается кинематографом, конечно, знакомы и с советским, и с российским кинематографом. Советская школа является очень известной и сильной. Самая первая лекция, которую я прослушал в университете, — это «Эффект Кулешова».
И даже сейчас великолепной базой для каждого иностранного режиссера могут служить фильмы Андрея Тарковского. Мне кажется, я видел каждый из его фильмов раз по десять.
Но в данный момент на международном уровне практически не знают русских современных режиссеров. Звягинцев, Сокуров — других практически невозможно найти на крупных фестивалях.
Да, конечно, вы многое потеряли. Но у каждого сейчас есть свобода выражения. Существует масса инструментов, которые может использовать любой из нас,– взять камеру и начать что-то снимать.
Я считаю, что кино находится только в начале своего пути, потому что есть масса языков, масса способов, с помощью которых можно рассказать свою историю.

Следующий ваш фильм будет также провокационным и смелым?

Он будет очень сложным. Расскажет о том, как «эффект Берлускони» поменял Италию. Я буду снимать фильм как раз в то время, когда его, скорее всего, опять выберут премьер-министром. Я хочу рассказать о том, что он сделал с нашей страной. Берлускони владеет несколькими ТВ‑каналами в Италии, и с помощью контроля над телевидением он в течение 20 лет насаждает свои собственные ценности, которые кардинально поменяли образ страны в целом.
Кино должно говорить о конкретных и определенных темах. Сегодня оно, как никогда, должно стать инструментом, с помощью которого можно что-то сказать, донести до зрителя. В первую очередь это свобода, равенство и братство — три главных постулата Французской революции, и сейчас эти три слова снова становятся максимально актуальными.

Что ждет авторское кино в ближайшем будущем, способно ли оно развиваться и заинтересовать зрителя?

Сейчас кино переживает очень важный переход. Грамматика кинематографа достаточно банальна, есть свои правила, выработанные годами, но я считаю, что просто необходимо экспериментировать, искать новые способы рассказать свою историю.
Есть огромное количество режиссеров, которые с точки зрения базовых знаний допускают много ошибок, но благодаря своему свежему, смелому взгляду могут приблизиться к зрителю.
В этом плане кино можно сравнить с поэзией, ведь нет особых правил по поводу того, как нужно писать стихи.
И мне становится грустно, когда я вижу, что какой-нибудь молодой режиссер только и делает, что копирует работы других. Необходимо пробовать, максимально экспериментировать и не бояться. Потому что не существует правильного или неправильного способа снимать кино, ведь реальность зависит от того, как мы ее воспринимаем.