Человек свободный

6 / 2018     RU
Человек свободный
Александр Баргман художественный руководитель независимого театра «Такой театр» в Санкт-Петербурге, лауреат Государственной премии России в области театрального искусства, трёхкратный лауреат театральной премии «Золотой софит»
Вместе с командой Театра Афанасьева режиссёру Александру Баргману удалось создать болезненно реалистичный и вместе с тем полный красоты и света спектакль – о нашем времени и о дорогах, которые в этом времени выбирает каждый из нас.

LT: Александр, в одном из своих интервью, посвящённом вашей постановке «Утиной охоты», вы сказали, что её главный персонаж Зилов – «незащищённый, слабый перед собой, временем, чувствами» – герой нашего времени. Разве сегодня героями считаются не сильные и уверенные в себе люди – хозяева жизни?

АЛЕКСАНДР БАРГМАН: Я думаю, что герой времени – это тот человек, который сохраняет себя, невзирая на время и его особенности, не подчиняясь его законам и жизненным устоям. Он сохраняет свою индивидуальность и собственный взгляд на жизнь. Это не подразумевает цельность, осознанность – нет, этот «герой» может ошибаться. Особенно сегодня, когда время, на мой взгляд, достаточно сложное, «вранное». Оно сегодня кое в чем схоже с тем временем, когда была написана пьеса «Утиная охота» (1968 год), и временем, когда по её мотивам был снят фильм «Отпуск в сентябре» с Олегом Ивановичем Далем в главной роли (конец семидесятых). Занимаясь театром, да и вообще, живя, я явственно ощущаю некое ограничение свобод. Пьеса же во многом о том, как сохранить внутреннюю свободу и не потерять себя. Именно поэтому Зилов так неудобен. Именно поэтому с ним происходят необратимые процессы саморазрушения, которые разрушают и окружающих тоже. Он пытается спастись – от себя, от времени, от проникающей в него лжи.

А в каком виде вы сегодня сталкиваетесь с ложью и упомянутом вами «сужением свобод»?

Я считаю, что разговоры о контроле деятелей культуры не беспочвенны. Для меня совершенно очевидно, что деятелей искусства, в частности занимающихся театром, последние пару лет контролируют, причём с нарастающей силой.

Да, но большинство ваших коллег по театральному цеху говорят, что, в общем, пользуются полной творческой свободой...

Возможно, не всегда стоит буквально понимать подобные высказывания людей, занимающих видное положение в сфере культуры, отвечающих за театры и людей, зависимых от них. Все-таки это тонкие моменты, связанные с понятием «политика, дипломатия». Впрочем, вопрос творческой свободы – что это такое с точки зрения художественного воплощения – субъективен.

То есть определённый государственный курс в искусстве негласно существует?

Лично я его не ощущаю, но в целом, думаю, есть движение в сторону поиска некой национальной идеи, основанной на понятии «патриотизм». На мой взгляд, патриотизм должен быть основан на уважении к личности, на качественном воспитании и образовании детей и молодёжи, на заботе о пожилых людях и так далее. А слова, поднятие флагов, ни на чём не основанное самовозвеличивание – это псевдопатриотизм.

Для меня совершенно очевидно,
что деятелей искусства, в частности, занимающихся театром, последние пару лет контролируют,
причём с нарастающей силой...

Если нас есть за что хвалить, то пусть нас похвалят другие, а если есть то, чего мы должны стыдиться, то это нужно признать и постараться исправить. Возвращаясь к «Утиной охоте»: Зилов явно не из тех, кто выбирает компромисс как способ жить более-менее комфортно и спокойно. Его путь – это путь поиска свободы и спасения в предлагаемых условиях.

Спасаясь сам, он многим делает больно!

Да, людям становится больно, но не кажется ли вам, что несмотря на это, они к нему притягиваются? Вокруг него много друзей, ярких и интересных женщин, потому что он сам интересный и талантливый. В нём есть юмор, есть абсолютно реальное, отчаянное ощущение жизни и себя в этой жизни – он оголён, чувствует ложь, может невероятно любить и разрушать эту любовь. Но это не означает, что он является разрушителем и преступает нравственный закон. Он пытается дышать, падает и не может остановиться, ищет свободы и не находит её.

А он вообще может быть счастливым?

Надеюсь, что да. Во всяком случае, я очень хочу, чтобы там, за рамками нашего спектакля Зилов оттолкнулся от дна. Он талантливый и поэтичный человек. Думаю, он сам не понимает, откуда в нём эта поэзия. Она помогает ему взлетать над обыденностью, пусть ненадолго. Кстати, в фильме Романа Балаяна «Полёты во сне и наяву» образ главного героя, воплощённый Олегом Ивановичем Янковским, во многом вдохновлён «Утиной охотой». Его конфликт с собой заключается в том, что он не может реализовать всё, что в нём заложено, и потому разрушается. Как и Зилов, он не знает своего пути. Ищет, но не может найти.

Почему? Ведь в конце пьесы один из героев совершенно справедливо задаёт Зилову вопрос: кто тебе не даёт жить нормально?

Это на ваш взгляд, он живёт ненормально. По-моему, сам поиск пути, с тем чтобы сохранить себя и реализовать в этой жизни, воплотить то, что заложено глубоко-глубоко, – это уже очень много. Просто было бы гораздо удобнее знать, куда именно тебе идти. Но не знать и идти, искать – для этого нужны и смелость, и честность, и вдохновение. Зилову эти качества присущи.

Большинству зрителей известен Зилов, сыгранный Олегом Далем, кто-то, возможно, знаком с образом, созданным Константином Хабенским. Чем отличается от них работа Андрея Яковлева в вашем спектакле?

Если бы не было Андрея Яковлева, не было бы этого спектакля. Во всяком случае, я не решился бы ставить «Утиную охоту». Помимо того, что он безмерно одарён как актёр, его человеческая суть, качества его личности сформировали образ современного Зилова. Андрей – абсолютный художник, который работает с режиссёром на равных. Хотя это можно сказать о большинстве артистов Театра Афанасьева, с которыми мне довелось работать. В актёрском деле очень трудно сохранить индивидуальность, независимость, незамутнённые человеческие качества, не затуманенные профессией. Это третий наш совместный спектакль с НГДТ – так было всегда. Кроме того, всякая великая пьеса задаёт столько вопросов причастным к постановке людям, что им приходится максимально открыться, чтобы создать спектакль.

Вы как-то сказали, что без хорошей литературы не может быть хорошего спектакля. Разве в искусстве вообще есть место категориям «хороший», «плохой»?

Конечно же, нет. И для создателей произведения искусства, и для тех, кто так или иначе с ним соприкасается, всё очень субъективно. Для меня хорошо то, что неспокойно, глубоко, порой болезненно, имеет отношение ко мне. Если меня трогает и беспокоит то, что я прочитал, если, познакомившись с пьесой, я веду с ней диалог в течение нескольких месяцев, если мне хочется поделиться своими размышлениями, для меня это сильная драматургия.

При этом, по вашим словам, вы ориентируетесь на идеального зрителя – чувственного, тонкого, образованного. Думаете, можно вовлечь современную публику в такой же глубокий диалог с автором?

Пусть это звучит самонадеянно, но я хочу, чтобы в зрительном зале присутствовали люди, с которыми мне было бы интересно побыть, поговорить и помолчать. Конечно, это не всегда получается, но бывает, что содержание разговора и характер вопросов, задаваемых спектаклем (они могут быть сильными, больными, страшными), не позволяет зрителю идти на компромисс с собой, и я вижу, как он буквально впитывает то, что происходит на сцене.

Герой времени – это тот человек, который сохраняет себя, невзирая на время и его особенности, не подчиняясь
его законам и жизненным устоям

Кстати, что касается Театра Афанасьева, то здесь зритель не случайный, интересный: театр проделал очень большую работу, чтобы воспитать свою публику.

Сегодня мы беседуем с вами как с режиссёром. Но ведь ещё несколько лет назад зритель знал вас как талантливого актёра, номинанта и лауреата престижных театральных премий. Как вы решились сделать шаг в сторону от дела, в котором вам уже был обеспечен верный успех и начать развивать себя в новой профессии?

На самом деле двери в актёрство я не закрыл. Сейчас я занят в двух спектаклях в Санкт-Петербурге и репетирую роль Тригорина в «Чайке» в постановке режиссёра Григория Козлова в Екатеринбургском академическом драматическом театре. Просто в какой-то момент мне надоело заниматься только актёрством. Не знаю, было ли это необходимостью сменить свою линию жизни или борьбой с предсказуемостью. Мне ещё очень повезло, я работал с замечательными режиссёрами: Владимиром Воробьёвым, Ростиславом Горяевым, Арсением Сагальчиком, Михаилом Бычковым, Александром Морфовым и всё тем же Григорием Козловым, которые многому научили и повлияли на созревшее когда-то решение – ставить спектакль. В своих спектаклях как артист я тоже есть, тень мелькает. И ещё о своих причинах сокращения актёрствами, хотя этого нельзя говорить артистам, работающим в репертуарном театре) актёру выходить на сцену нужно не слишком часто. Нужно копить в себе энергию, жить, наполняться опытом, переживаниями – тем ценнее будет диалог с ролью, с драматургом, с режиссёром. Порой, когда спектакли идут годами, десятилетиями, они превращаются в жалкий слепок того, что создавалось. Потому что основной творческий процесс идёт на репетиции. Репетировать спектакль гораздо интереснее, чем играть.

Что бы вы посоветовали людям, которые так же хотят в чём-то изменить свою жизнь, найти новые возможности для реализации своих творческих способностей и для этого прикладывают массу усилий: ходят на тренинги, перебирают различные хобби так далее?

Не ходить на тренинги, не обсуждать свои творческие поиски в СМИ или в интернете. А ещё не бояться ошибаться. Нужно просто слушать своё сердце и помнить, что жизнь, которую вы проживаете, – только ваша. И она у вас лишь одна.