Мы не оставили места для живого мира
Марион Пошманн
писатель, профессор немецкоязычной поэзии в Свободном университете Берлина, лауреат Берлинской литературной премии, обладательница многих престижных литературных наград
LT: Марион, в проекте «Попутчики» вы с вашей коллегой из Франции Селин Минар должны «выявить и задокументировать точки соприкосновения и противоречия во взглядах на происходящее вокруг». А что конкретно находится в фокусе вашего внимания?
МАРИОН ПОШМАНН: Это хороший вопрос. Отправляясь в путешествие по России, мы с Селин так же спрашивали себя: о чём именно мы будем складывать свои мнения? В итоге мы решили, что будем выделять ключевые слова, от которых сможем оттолкнуться в наших наблюдениях. В первый наш день ключевым было слово «красный», потом «рельсы» и так далее.
Как это выглядело на практике?
Возьмём слово «красный», которое стало для нас ориентиром во время нашего пребывания в Москве. Мы начали с Красной площади, с Кремля — на первый взгляд слишком поверхностно, но если ты писатель, то можешь развить вглубь любую тему. Я задумалась о том, что сталось с тем красным цветом, который я видела в социалистические времена, когда впервые гуляла по Москве, будучи ещё школьницей. Это было больше 25 лет назад: мы ходили по центру, и учитель говорил нам: «Смотрите, сейчас здесь бассейн, а раньше на его месте стоял православный храм». Сейчас экскурсоводы говорят: «Раньше здесь был бассейн, а теперь — храм Христа Спасителя». На храме крупные неоновые буквы красным цветом высвечивают надпись «Христос Воскрес», и этот элемент традиционной русской культуры, присутствие которой сегодня в Москве ощущается очень явно, не имеет ничего общего с советскими красными флагами.
Какой красный вам нравится больше — советский или нынешний?
Трудно сказать. Во времена социализма красный цвет для нас таил в себе опасность, но в то же время был притягательным. Сейчас, находясь в центре Москвы, мы видим, какая она чистая, праздничная, с идеально ровными тротуарами, — по-моему, порядка и безопасности в ней даже больше, чем в Берлине. Но я слышу от людей и понимаю сама, что здесь идёт очень сильное расслоение общества на бедных и богатых. Это незаметно на первый взгляд, но на то мы и писатели, чтобы улавливать подобные вещи. Тем более что та же самая проблема актуальна для Германии. Немецкая пропаганда говорит о том, что мы — могучая экономическая держава, обладающая колоссальным потенциалом для дальнейшего развития. В то время как мы в последнее время наблюдаем множество пожилых людей, которые ходят с котомками по улицам и собирают стекло. На вокзалах, в парках — ходят от урны к урне и выбирают, что можно сдать. В такие моменты становится понятно, что всё далеко не так хорошо, как утверждает государство. Официальная позиция власти отражает только одну перспективу того, что происходит в стране и в мире.
Для этого вы и ваши коллеги и отправились в путешествие по разным городам Европы — чтобы составить собственное мнение?
Можносказать и так. Согласно идее проекта «Попутчики» тандемы писателей из Германии и Франции отправились в Англию, Испанию, Венгрию, Сербию, Боснию и Герцоговину, Украину и Россию. У проекта есть своя интернет-страница и блог, где появляются заметки — на немецком, французском и на языке той страны, которую исследуют писатели. Это даёт гораздо более качественное понимание того, что происходит в мире. Я, например, была очень рада, что меня отправили в Россию. Несмотря на то, что я не раз была здесь, та же Москва мне кажется гораздо интереснее, чем, скажем, Лондон. Особенно меня интересует современная российская литература. В начале девяностых произведения очень многих российских писателей переводили на немецкий язык, потому что Россия была политически интересна Европе. А сейчас Россия не так интересна с политической точки зрения, и ваши писатели представлены в Германии очень скудно. Поэтому, конечно, стоило снова сюда поехать, познакомиться с российской культурой более близко.
Давайте поговорим о ваших книгах. В Новосибирске вы представили свой новый роман «Сосновые острова», который начинается с того, что главный герой, увидев во сне, как ему изменила жена, бросает всё и садится в первый же самолёт, который уносит его на край света — в Японию. Нормально ли это, что взрослый человек так спешно сбегает от проблемы, которой на самом деле даже нет?
Такое абсурдное начало романа действительно ставит вопрос: была ли у Гилберта Сильвестра реальная причина для бегства из своей жизни — от жены, от возможных проблем, от самого себя? Но, с другой стороны, это бегство можно интерпретировать как его способ решить данную ситуацию.
Это не способ, а обыкновенная слабость.
Конечно, слабость. Но она обусловлена тем, что он не включён в общество: у него нет постоянной работы, он живёт в странных отношениях с женой. Это вовсе не та жизнь, которую люди представляли себе раньше, когда каждый имел своё место в обществе. Ни у главного героя, ни у студента, который становится его попутчиком в Японии, нет ничего, что даёт человеку опору, поэтому они предпочитают какой бы то ни было борьбе с обстоятельствами бегство. Молодой японец вообще выбрал самый радикальный способ бегства — самоубийство. И всё потому, что он испугался предстоящего экзамена. Он не то что его не сдал, а боится его не сдать, то есть боится того, что ещё вообще не случилось, — это говорит о том, что у него вообще нет чёткого представления о будущем и очень ограниченна перспектива видения жизни. Чтобы хоть как-то определить для себя эту перспективу, он хочет умереть.
Можно ли сказать, что оба героя выражают характер нашего времени и поведения людей в нём?
Думаю, да. И я не случайно выбрала местом действия Японию, которая мне кажется своеобразной витриной проблем, характерных для Азии, Европы и для всего мира вообще. Долгое время Япония была страной с очень строгими традициями, которые передавались из поколения в поколение. У молодых людей практически не было права выбора: во всём, что касается профессиональных перспектив и создания семьи, они поступали так, как говорили родители. Или фирма. Есть известный фильм Salary Man, где герой практически отдал свою жизнь компании, в которой он работал. В общем, семья и профессия имели определяющее значение в жизни людей. Сейчас ситуация изменилась. Молодые люди хотят обрести смысл в жизни и в работе в соответствии со своими пожеланиями и талантами, но вне семьи, вне профессии им просто не на что опереться в этом поиске. Поэтому японская и европейская молодёжь часто выбирает какую-то странную и не очень хорошо оплачиваемую работу, лишь бы понимать, что они тратят своё время именно на то, на что хотят.
Получается, что прежняя система ценностей себя исчерпала, а в контексте нового времени общество не может предложить никакого ориентира. Вы видите какое-то решение этой проблемы?
Возможно, то, что я скажу, не является решением всех проблем, но эта тема меня занимает. В книге «Сосновые острова» очень ярко представлен образ природы. Меня волнует то, как мы обращаемся с природой: понимаем, что ресурсы ограниченны, знаем, что это потребительское отношение может привести к коллапсу, но продолжаем делать по-своему. И то, как мы относимся к природе, говорит о том, как мы относимся к каждому отдельно взятому человеку и к обществу в целом. Я считаю человека таким же природным ресурсом, как и всё живое на планете, и если бы мы изменили своё отношение к природе, то решили бы огромное количество социальных проблем. Не использовать человека в своих целях, а видеть его связь с природой, сохранять эту связь — такой подход может стать основой для нового общества, где ценность человеческой жизни, взаимопонимание и уважение друг к другу находятся в приоритете.
Вам не кажется, что это некая утопическая картина отдалённого будущего?
Абсолютно нет. В Европе, например, сейчас наблюдается вымирание пчёл, которые опыляли фруктовые деревья. А количество видов насекомых в целом за последние 20 лет сократилось на 80%. С точки зрения обывателя можно сказать: да какая это проблема — нет этих мелких тварей, и ладно. Между тем сельское хозяйство настолько индустриализировано, что для живого мира практически не осталось места. В 2017 году на европейском литературном рынке бестселлером стал роман норвежской писательницы Майи Лунде «История пчёл», в котором рассказывается о трёх поколениях пасечников: из недавнего прошлого, настоящего и недалёкого будущего. Так вот, картина будущего в книге Майи Лунде такова, что работники сельскохозяйственных ферм опыляют фруктовые деревья пинцетами, — страшно, не правда ли? Так кто же сказал, что человека, который является частью живого мира, не постигнет та же судьба, что постигла пчёл? Я считаю, что абсолютно все природные катаклизмы можно перенести на социальную почву. Сейчас у нас идёт наплыв беженцев из Сирии, Афганистана, Пакистана, и несколько лет назад я написала эссе о новых видах животных, которые не были описаны в научной литературе. В своём эссе я размышляла, как бы мы представляли жизнь этих животных, взаимодействовали с ними, изучали их жизнь, если прежде мы с ними не сталкивались. Разумеется, эти мысли можно перенести на наше взаимодействие с новыми людьми, которые появляются в нашем обществе. Вместе с ними нам предстоит выстроить новую, сбалансированную экосистему, но сможем ли мы сделать это, не осознавая, насколько важен человек как часть этой системы, — я не знаю.
