Путь информации, или почему умирают пчёлы?

7 / 2018     RU
Путь информации, или почему умирают пчёлы?
Владимир Разуваев кандидат юридических наук
Эволюция породила человека с сознанием, способным не только наблюдать мир, но и наблюдать свою собственную природу и управлять ею.

Вытеснение закона

Когда-то, исследуя проблемы, связанные с эффективностью механизма правового регулирования, действующего в сфере экономики, я понял очень важную вещь: есть закон вещи и есть закон для вещи. Соответственно, в первом случае — это внутренний объективный закон самих вещей, в котором наиболее полно выражается природа и содержание тех ли иных социальных связей, экономических в первую очередь, и внешний, чаще всего юридический, закон, адресованный данным отношениям. Причина появления внешних законов заключается в том, что внутренние законы общественных отношений — хотя они и носят объективный характер, тем не менее лишены голоса — не могут сказать людям, как им поступать в том или ином случае. Поэтому человеческая деятельность, выступающая содержанием экономических отношений, запускается в действие внешним законом, который, учитывая важность единообразного поведения людей, принимает форму общеобязательности. Казалось бы, где здесь могут возникать какие-то проблемы? Люди не могут слышать указаний экономических законов, зато им хорошо знаком голос правовых, которые они послушно исполняют.
Но дело оказывается не только в доведении воли закона до исполнителей. Самое важное заключается в соответствии внешних, субъективных законов законам внутренним и объективным. Если внешний закон, призванный инициировать действие внутреннего закона, совпадает с ним, то реальность развивается в соответствии со своей природой. Но если закон вещи не познан или законодатель, задающий внешнюю правовую норму, исходит из каких-либо иных интересов, не совпадающих с интересами участников регулируемых отношений, и использует в качестве регулятора юридическую силу чуждого для данной сферы закона, то неизбежно происходит вытеснение закона вещи на величину его несовпадения с внешним императивным законом. В результате возникает деформация регулируемых отношений, снижение их эффективности, утрата у экономических агентов интереса и, как следствие, сопротивление навязываемой воле. Отсюда — законодатель должен знать и, прежде всего, сам неукоснительно соблюдать законы, которые диктует ему реальность, подлежащая правовому регулированию, а также уметь переводить законы с языка экономики на язык юридических предписаний.

Суперпозиция реальности

А теперь перейдем из области права в сферу далекую от юридических отношений, но где также есть регулирование связей, существующих между вещами, у каждой из которых есть свой закон. У физиков существует понятие суперпозиции, означающее то самое пространство возможностей, в котором пребывает каждая форма, — некое абстрактное пятно бытия этой формы, где сокрыты, в том числе, и взаимоисключающие состояния. Помните? Электрон одновременно и частица, и волна. Снятие абстрактности бытия, «снисхождение» к конкретному его варианту осуществляется посредством особого инструмента, каким является наблюдение — информационное воздействие на вещь. Когда в фокус внимания формы-наблюдателя попадает некая другая форма, обладающая известными степенями свободы, то форма-наблюдатель выбирает из всех возможных альтернатив те, что наиболее полно соответствуют сохранению её собственного существования. Правда, форма-объект производит с наблюдателем то же самое, потому что потенциал наблюдения есть у каждой вещи. И в этом смысле нет объекта в чистом виде: каждая вещь, каждая форма, благодаря своему участию в информационных отношениях в качестве наблюдателя, вносит свою лепту в управление реальностью. При этом вектор развития вещи направлен в сторону увеличения её потенциала наблюдения. У человека, как у продукта эволюции, фактор наблюдения разросся до субъектной мощности. Ни река, ни гора, ни бабочка, ни пчела, ни планета, ни звездная система в целом не могут отдать команду миру — все эти формы, безусловно, пластифицируют окружающую среду в соответствии со своим внутренним законом и, существуя исключительно в контексте объектных взаимоотношений, хотя и медленно, но вносят изменения в свое окружение, подчиняясь глобально действу-ющим вселенским механизмам, учитывающим результирующую всеобщего наблюдения.

Однако наблюдение, в неудержимом росте своего могущества,
не столь бытийственно благополезно, как может показаться. Проникнув в саму ткань вещей, оно требует от человека очень суровой платы
за обладание его плодами и достижениями

Впрочем, помимо этой общей неспешности, эволюция использует и иные скорости. Так, она создала форму, обладающую ресурсом интенсивного наблюдения, — породила человека с его сознанием, способным не только наблюдать мир, но и наблюдать свою собственную природу и управлять ею. Развитие этой способности, в свою очередь, позволило ему превратить наблюдение в познание, усилив функцию наблюдения богатым инструментарием, и на этой основе соединить информацию с энергией, освоить разнообразные технологии и ускорить процесс искусственного отбора при формировании условий своей жизни.
Появился продукт эволюции, который в результате умножения своих способностей вести наблюдение за средой обитания, смог прорваться наверх — в пространство осознанной свободы и выстроить систему космического управления, сохраняя единство с другими формами, его породившими. В итоге мир, казалось бы, вправе ожидать наступления покоя и гармонии: вот он, тот самый, субъектно возникший из миропорядка человек-бог, которого так долго ждала Природа! Однако, несмотря на все эти чудесные предпосылки, среда обитания человека не только не находится в гармонии с ним, а, напротив, испытывает невероятные перегрузки. Причём чем дальше, тем явственнее. Возникает вопрос: почему?

Неоднозначность пользы наблюдения

Феноменология наблюдения в своем развитии преодолевает несколько стадий. Вначале наблюдение является просто информационным отражением, настроенным самой природой вещей на те или иные объекты. Затем, пройдя через многочисленные ступени усложнения, связанные с повышением уровня системности материальных образований, наблюдение достигает стадии сознания. При этом на всем пути эволюции наблюдения действует механизм эквивалентности замещения: уменьшение суперпозиционности объектов, вступающих во взаимодействие друг с другом, компенсируется увеличением их системного потенциала и одновременным ростом мощности наблюдения. У человека наблюдение обретает возможность становиться познанием. В результате выхода наблюдения на гносеологическую высоту появляется информация, содержащая знания, в которых «приватизируются» суперпозиции познаваемых вещей и появляется возможность отложенного управления с подбором необходимых для жизни конкретных вариантов использования внешних условий среды. С этого момента мощность и защищенность жизни возрастают неизмеримо. К тому же в действие вступает общественная система, научившаяся накапливать полученные знания и использовать их всеми членами общества. Наблюдение, превратившееся в источник знания, становится способным решать самую важную проблему жизни общества — проблему передачи эстафеты жизни во времени и пространстве.
Однако наблюдение, в неудержимом росте своего могущества, не столь бытийственно благополезно, как может показаться. Проникнув в саму ткань вещей, оно требует от человека очень суровой платы за обладание его плодами и достижениями. «Многие знания — многие печали» — и это правда. А еще: «Много будешь знать — скоро состаришься». Наверняка в народной мудрости разных этносов найдется немало подобных предостережений и оценок. Существуют культуры, в которых понимание деструктивности работы механизмов сознания приобрело форму особых практик. Например, медитационные техники, блокирующие нежелательные мыслительные процессы.
Что же есть такого в информационных проявлениях сознания, что заставляет людей относиться с осторожностью к процессам и продуктам его мыследеятельности?

Память как инструмент наблюдения

Важнейшим и неотъемлемым приобретением сознания становится память: без нее наблюдение, осуществляемое человеком — субъектом космической эволюции, будет лишено необходимой действенности. Механизм памяти основан на организации внутреннего самонаблюдения, объектом которого — и в этом особенность психического наблюдения — становится находящаяся в суперпозиции психическая информационная система. Особенностью информационных систем памяти выступает наличие двух взаимоисключающих состояний одновременно — отсутствие в них информации, существующей в индивидуально определенном виде, и появление её в случае так называемого коллапса суперпозиции — организованного наблюдением перехода сознания в состояние, в котором конкретная информация, содержащаяся в памяти, выступает дополнением информации наблюдения. Было бы большой ошибкой воспринимать память как некую библиотеку, в которой на полках хранятся информационные элементы с записанными в них знаниями. Память выполняет свою функцию, когда психическая система приводится в одно из множества конкретных состояний под влиянием определенного наблюдающего стимула — другой информации, например в случае воспоминания по ассоциации. В результате происходит появление в нашем сознании соответствующего знания, когда-то вошедшего в состав информационной суперпозиции: для нас это появление (извлечение) информации и есть вспоминание.

Информационная системность при её неудержимом, неуправляемом росте
становится конкурентом телесной морфологии, неизбежно вызывая в ней энтропию

Память могла бы служить послушным и контролируемым инструментом, посредством которого, действительно, происходит перенос объектов наблюдения непосредственно в сферу сознания, если бы информация извлекалась из неё по востребованию — в соответствии с осознанными желаниями человека. На самом деле психическая суперпозиция представляет собой чрезвычайно открытую систему — как для входящей внешней информации, так и для информации, уже ставшей содержанием суперпозиции. Открытость памяти означает её доступность в любой момент для наблюдения.
В результате работа сознания неостановима: сознание всегда наблюдает свою память и извлекает из неё информацию, которая, в свою очередь, на основе передачи ей эстафеты наблюдения, находит-вспоминает следующую информационную порцию, и так без остановки. Информационный конвейер работает по принципу самовоспроизводства. Этот конвейер поставляет информацию из памяти постоянно — и когда сознание работает как инструмент познания, и в паузах, когда его деятельность в качестве познающего инструмента не востребована, — конвейер продолжает устанавливать информационные связи, порождая различные мысли и образы. При этом они вовсе не обязательно будут связаны с окружающей в данный момент актуальной реальностью. Таким перебором мы вставляем информацию в огромное количество ячеек суперпозиции, формируя неисчислимое количество системных связей, образующих «белый шум» нашей психики и снижающих полезный рабочий объем сознания. Чем выше системный индекс произвольно возникающей информации, тем труднее человеку сосредоточиться на каком-то полезном занятии: мешает та самая ментальная суета, которая неустранимо сопровождает деятельность сознания. И прекратить работу этого конвейера совсем не просто.

Информация и время

Но дело, конечно, не только в гносеологических помехах — с этой проблемой мы худо-бедно справляемся с помощью той же памяти — познание не останавливается. Гораздо больше вреда приносит человеку то, что информация, «по своему усмотрению» соединяющаяся с другой информацией и составляющая так называемую беспорядочную работу ума, имеет прямой доступ к онтологической информации, проще говоря к нашему телу. Мы телесно реагируем на информацию: на неё напрямую завязаны многие изменения физиологических параметров нашего организма. Можно с уверенностью утверждать, что неконтролируемые информационно-мыслительные процессы, порождающие свою собственную сеть, вступают в конфликт с внутренней телесной системностью, тем самым снижая единство организма.
Люди говорят: «Дурак думками богат». Да не только дурак. Мы все непозволительно богаты «думками», которые просто физически не успеваем потреблять, в то время как они успешно потребляют нас. А сколько нерефлексивных информационных связей сознания возникает в нашем организме! Информационная системность при её неудержимом, неуправляемом росте становится конкурентом телесной морфологии, неизбежно вызывая в ней энтропию. Иными словами, мы порождаем свое собственное время и подпадаем под его власть со всеми вытекающими из этого факта последствиями. «У меня сегодня много дела: надо память до конца убить», — писала Анна Ахматова, которая своим поэтическим чутьём понимала, что память в определенных состояниях опасна и от нее нужна защита. Причем опасна не только для нашего сознания, но для самой человеческой жизни.
В общественном сознании те же процессы. Сегодня от многих организаций требуются кубометры бумаги разнообразных отчетов и других документов. Наивен тот, кто думает, что найдется хоть один человек, который это будет изучать: никто не станет обрабатывать такое количество ненужной, пустой, а по сути паразитической информации. А сколько посторонней информации вынуждены производить врачи и учителя, отнимая время от своей основной деятельности?! Это тема отдельного исследования. С появлением сотовой телефонной связи и особенно Интернета в общественном сознании возникает огромное количество памяти, заполняемой проекцией белого шума индивидуальных сознаний. Попадая в надындивидное пространство, такая информация способна затмить полезные эффекты информационной производительности и нанести немалый вред неразборчивым пользователям и обществу в целом, породив новую культуру, фиксирующую антинормы.

Изменить конструкцию сознания? Чего проще: не думай

Как остановить лавинообразный неуправляемый поток информации, подчиняющийся по сути непрекращающемуся наблюдению, построенному в соответствии с основным законом информации: информация стремится быть? Это вопрос вопросов, как для отдельного человека, так и для общества в целом. Человек, как уже говорилось, может уйти в медитацию. Сесть на вершине одинокой горы и тысячи раз повторять мантры в попытке «освободить сознание». Вероятно, при этом могут происходить и происходят прорывы в измененные состояния сознания, при которых люди, если им верить, достигают иных эволюционных вершин жизни. Но в целом способ изменения конструкции сознания путем применения особых медитационных или молитвенных техник вряд ли применим для всей цивилизации, для всех людей, для всех народов: существующий уровень свободы от материальных условий жизни не позволяет этого сделать. Известные постулаты для постановки контроля в сфере сознания: «Будь здесь и сейчас» или дзеновское «Пьешь чай — пей чай» и прочее, прочее — скорее обозначают, нежели решают проблему конструкции психики. Сознание, настроенное на информационное системообразование, не может отключиться от этой функции. За неимением внешнего предмета наблюдения оно начинает перерабатывать уже имеющийся материал, хранящийся в его памяти. Запретить это делать простыми увещеваниями невозможно.
Для общества, в котором информация также совершает огромное число неконтролируемых операций, может быть подсказан путь цензуры. Но ни человеку, ни обществу не скрыться от вторичных информационных систем, постоянно возникающих в индивидуальном и общественном сознании. Причем важно подчеркнуть, что информация, наблюдающая мир из горизонта отдельной вещи, неизбежно порождает бытийственный конфликт с информацией, отражающей внутреннее строение этой вещи: они никогда не могут совпадать, и их несовпадение всегда приводит к одному результату — вытеснению внутреннего закона вещи. В итоге — погружение вещи в поток времени. Это происходит ещё и потому, что информация, умножающаяся посредством наблюдения памяти, приходит в сознание из прошлого времени, поскольку в памяти по определению хранится только «бывшая» информация, и поэтому она создает временную маргинальность — влияние на организм разновременных информационных потоков.
От чего зависит характер и интенсивность взаимодействия внешней и внутренней информации? Чем более развита форма отражения, достигнутая вещью, с одной стороны, и чем хуже устроена внешняя среда по отношению к данной вещи — с другой, тем выше уровень информационных помех, возникающих в качестве реакции на условия жизни. И это очень понятно: разум не может смириться с деструктивно организованной средой обитания. Неблагоприятность условий жизни пробуждает в сознании стремление найти выход, побочным результатом чего является продуцирование вторичных, третичных и прочих информационных систем, увеличивающих бытийственную нагрузку. Отсюда совершенно ясно, что чем гармоничнее будет наша жизнь, и в первую очередь её экономические условия, тем меньше мы будем создавать разрушающих информационных конструкций. И в некоем пределе, выстроив вокруг тот самый «райский» порядок, мы отринем диктат времени и перестанем умирать: исчезнет конфликт между гносеологической информацией и онтологической: гносеологическая информация станет не телоунижающей, а телостроительной и телосберегающей. Люди, живущие своим сознанием в настоящем времени, освободившиеся от постоянного возвращения к прошлой информации, могут не бояться приобретать знания. Пословица поменяет свой знак: «Много будешь знать — помолодеешь!»

Потребительский капитализм

Впрочем, пока это перспектива весьма отдалённого будущего. А сейчас самое время заняться конструированием если не рая, то хотя бы некоего адекватного существования нашей социологической среды — прежде всего, конечно же, экономической. Потому что законы, какие мы сегодня навязываем реальности, формируют социум, в котором нам приходится жить. Возникающие при этом весьма чувствительные проблемы не могут не отпечатываться в сознании, порождая разрушительный хоровод наших мыслей. Стоит убрать этот источник раздражения, начав вести хозяйство по законам экономии, и нам наверняка удастся увеличить и продолжительность жизни и повысить благосостояние людей. Давайте посмотрим, что этому препятствует.
В 90-е годы в России в результате проведения неэквивалентной приватизации были остановлены, а затем и разрушены основные фонды социализма, во всяком случае в значительной своей части. Никто так и не ответил на вопрос: как можно было рассчитывать на успех приватизации в зарплатной стране?! Производственные предприятия, стоившие миллиарды рублей, стали собственностью людей, у которых еще вчера экономический потенциал измерялся их заработной платой. Что могли сделать эти квазисобственники с огромным заводом? В лучшем случае — распродать оборудование, а то, что нельзя было продать, — сдать в металлолом. Освободившиеся производственные площади передать а аренду для организации в них складов для хранения импортных товаров, хлынувших в Россию. Стандартная схема. Хотя, как показала практика, большинство из новых «эффективных собственников» не смогли и этого. В результате промышленные предприятия сплошь и рядом останавливались и приходили в полный упадок, набирая отрицательную стоимость и салютуя приватизаторам березками на своих крышах. Сколько таких руин в России — никто не считал. Зато правила их продажи не уступают правилам заморских аукционов — обеспечат их «неприкосновенность» ещё на многие годы вперед. Но жизнь пытается обратить во благо даже хаос.
Мало-помалу, в основном на энергии экономического распада социализма, начал формироваться частнопредпринимательский сектор экономики. При этом государство панически боялось хоть как-то проявить себя: мол, наконец, в стране появился «свободный рынок», и один лишь намёк на «государственное регулирование» отравляет воздух свободы духом социалистического бюрократизма и застоя. Отсюда «мелкотравчатость» нашего капитализма, лишенного опоры в сфере промышленного хозяйства. Никому в голову не пришло раздать предпринимателям опустевшие производственные помещения — пусть лучше развалятся.

Чем гармоничнее будет наша жизнь, и в первую очередь
её экономические условия, тем меньше мы будем
создавать разрушающих информационных конструкций

С другой стороны, нельзя забывать и о таких значимых участниках экономического процесса «новой России», как олигархи. Именно к ним в руки попали самые востребованные экономические объекты, продукция которых хорошо вписывалась в мировые рынки. Но вместо того, чтобы создавать плацдармы для развития отечественной промышленности и повсеместного развития экономики, российские миллиардеры, образовавшиеся в заметном количестве, решили заняться развитием не производства, а потребления. И в этом мы точно впереди планеты всей: можем хоть с кем помериться яхтами, виллами и частными самолетами. Впрочем, данная тенденция наблюдается в нашем капитализме сверху донизу: практически у всех капиталистов потребление занимает почетное место. Есть тому, конечно, и объективные причины: слишком сильно в прошлом социалистическое государство экономически недооценило своих граждан. Вот они и взыскивают старый долг: вытесненный экономический закон возвращается.
Что же мы имеем в результате развития капитализма в России? Во‑первых, отсутствие его названия в конституции: после социализма в России наступил социально-экономический строй без названия… Постеснялись. (Приходится развиваться анонимно. Кстати, может быть, еще и поэтому капитализм в России существует местами: есть в сфере торговли, но практически отсутствует в жилищном хозяйстве, где управляющие компании должны обосновывать каждую цифру стоимости их услуг. Вот бы так в супермаркетах: даешь прозрачные цены. И общие собрания покупателей. Поневоле вспомнишь: «Как его вы назовете…») Во‑вторых, и это главное, потенциал частных капиталов несоизмерим с капиталом, необходимым для создания современных промышленных предприятий и научных организаций: рост стоимости условий и факторов производства в развитых странах опередил, и есть опасность, что теперь всегда станет опережать, постепенное и медленное накопление оте-чественного производительного капитала, начавшееся с очень низкого старта. Так будет, если мы не осознаем, что отстали и еще больше отстанем из-за своей ориентации на частно-экономическую обособленность товаропроизводителей и столь горячо любимый «свободный рынок». У нас слишком невелик срок первоначального накопления, а соединить накопленные производительные мощности социализма с капиталистическими инструментами и развить их на этой основе, как это получилось у Китая, не сумели.

Экономический «антиквариат»

Сегодня мы видим, что государство исправляет ошибки и постепенно возвращается в экономику — во всяком случае, в те её отрасли, которые связаны с природными богатствами, а также в военное производство, в науку, в банковский сектор. Этот процесс, разумеется, сопровождается воплями либеральной части общества о засилье государства, которое, дескать, уже показало свою недееспособность в сравнении с эффективными механизмами «свободного рынка». Господа, да вы безнадёжно застряли в прошлом веке и не хотите или не можете видеть того, что происходит изменение органической структуры капитализма в целом. Ну соберёте вы рестораторов, владельцев салонов красоты, дизайнеров, айтишников, транспортников и даже строителей – и пусть они попробуют восстановить Сибтекстильмаш или Сибсельмаш. Никаких сегодняшних частнокапиталистических средств не хватит, чтобы запустить нормальное производство — индустриальное и высокотехнологичное, а тем более поднять науку. И банки пока не помощники в таких проектах.
Поэтому необходимо искать адекватные механизмы для подъема экономики. Реальность поставила нас перед необходимостью познавать законы нынешних экономических отношений и выстраивать свою деятельность в соответствии с этими законами и, в частности, с законом роста обобществления производства, направляя в перспективные отрасли развития, в том числе и на плановой основе, соответствующие материальные ресурсы. Как мы уже сказали, военное производство и большая часть отраслей, связанных с добычей природных ископаемых, развиваются вполне современно. Сегодня требуется найти и повсеместно использовать эффективную формулу соединения предпринимательской инициативы с государственным управлением, повышая уровень обобществления производства. Скорее всего, появится фигура менеджера-предпринимателя. Пока же мы движемся в этом направлении крайне непоследовательно и противоречиво. Главное здесь – избавиться от основной экономической ошибки социализма – мы унаследовали этот изъян и упорно тащим его за собой в XXI век. Речь идёт о повсеместно распространенном занижении стоимости рабочей силы, причем не только в государственном, но и в частном секторе экономики: уж слишком все приучены «экономить» на зарплате.

Загадка прибавочной стоимости

Прибавочная стоимость — это взятая у природы в процессе производства энергия, превращённая в экономическую форму. Взятая у природы, а не у работника! Капиталист вкладывает в экономический процесс средства производства, рабочий — собственный живой труд. Но есть еще и вовлеченная в товарное производство природная энергия, получаемая как раз с помощью различных машин и других орудий труда. Именно она и составляет добавленную стоимость, которую экономические агенты делят между собой в зависимости от того, кто сколько вложил в её производство. Нужно осознать, что работник является не источником, а получателем части прибавочной стоимости. Участники производства выстраивают экономическое уравнение — распределение прибавочной стоимости в соответствии с вкладом каждого. Экономическое неравенство людей происходит вовсе не от того, что один производит прибавочную стоимость, а другой её присваивает, а потому, что в её производстве один участвует накопленным прошлым трудом, заключённым в средствах производства, а другой — своим живым производительным трудом. Поэтому первый — это капиталист (накопил!), а второй — работник, который вынужден тратить свою собственную энергию. Ему, конечно, причитается возмещение затрат с предоставлением ещё и части прибавочной стоимости, соразмерной его вкладу, но это не делает его равным капиталисту. Между ними только математическое уравнение, но не социально-экономическое равенство. Причем это математическое уравнение в экономике категорически нельзя нарушать. Как только мы искусственно и экономически неправомерно занижаем стоимость рабочей силы, то есть лишаем работника части причитающейся ему прибавочной стоимости, мы с неизбежностью получаем на выходе снижение производительности его труда, а вследствие этого снижение эффективности общественного производства в целом. Сейчас в ходу выражение «достойный уровень зарплаты». Это эвфемизм для обозначения приемлемого уровня недоплаты. Зарплата должна точно и выверенно соответствовать стоимости рабочей силы. Товар, простите, продается по стоимости, а не по «достойной» цене, не по «достоимости».

Законы, какие мы сегодня навязываем реальности, сказываются
на формировании социума, в котором нам приходится жить. Возникающие при этом
весьма чувствительные проблемы не могут не отпечатываться в сознании,
порождая тот самый разрушительный хоровод наших мыслей

Недооцененный работник вполне прогнозируемо начинает уменьшать не только вклад в производство, но и свой собственный экономический потенциал. В конечном итоге он снижает участие в расширенном воспроизводстве своего общественно-трудового статуса. Отсюда — социальная инертность, низкий уровень профессиональной и общей культуры, а зачастую и скатывание в невежество. А ещё с неизбежностью — снижение самооценки и уход от заботы о своем телесном совершенствовании, поскольку нарушается закон построения человека. Наблюдая существующий дисбаланс, видя, по сути, отказ общества признавать энергетическую формулу его бытия, человек неизбежно через свое сознание распространяет это отрицание на все аспекты жизнедеятельности. В итоге наблюдение делает свое дело: оно отодвигает работника на периферию общества. Нельзя без негативных последствий вытеснять внутренние законы существования, тем более такой тонко отстроенной сущности, какой является человек.
Вся эволюция природы работала над тем, чтобы человек стал разумным. И это состояние комфортно и гармонично для нас. Поэтому, как только социумная материя начинает навязывать нам свои иррациональные схемы, мы чувствуем, что нечто чуждое покушается на нашу природу, — и начинаем защищаться, ставя под удар все системные механизмы, частью которых сами же и являемся. Отсюда и утрата здоровья, и сокращение сроков жизни людей. Поэтому государству нужно, прежде всего, создать нормальное, экономически выверенное производство. Вслед за этим сразу же исчезнет информационный шум, забирающий энергию общества, – социально-экономическая сфера выстроится сама собой: врачи, учителя, воспитатели займутся своими прямыми делами — лечить, учить, воспитывать, и все работники — трудиться, а не производить неконкурентные товары и услуги, заменяя их кубометрами никому не нужной отчетности. Участники общественного производства перестанут чувствовать себя людьми, чей истинный интеллектуальный потенциал не востребован государством и обществом.

Государство и общество — работа в сотрудничестве

У нас отношения государства и общества во многом утратили свою исходную функцию сотрудничества и стали исключительно политически-надзорными: государство где только может расширяет свое наблюдение за обществом. Отсюда и информационная нагрузка государственного контроля. Всё бы было ничего, если бы это наблюдение было логически объяснимым и формировало прогрессивные варианты развития общества. Но это далеко не всегда так. Создавая завышенные правовые требования, особенно в сфере хозяйственного регулирования, государство впадает в нормативный идеализм. Общество, не вписываясь в такие нормы, вынужденно приходит к ситуации тотальной правонарушительности: многие граждане, и в первую очередь люди бизнеса, превращаются, по сути, в преступников до востребования. А затем государство, и главным образом чиновники, использует эту ситуацию в своих интересах. Для государства возникает видимость повышения индекса управляемости и упорядоченности, а для чиновника появляется возможность индивидуального амнистирования правонарушителей либо, что гораздо прибыльнее, разрешения им действовать по упрощенному варианту, существующему на эти случаи. Отсюда, кстати, коррупция, для которой такое право становится основным товаром.
Сложилась парадоксальная ситуация, когда государственные управители в лице чиновников имеют власть для построения социальных систем, но при этом не являются лидерами того общества, которым они управляют. Более того, чиновник гораздо более ориентирован не на общество, а на государство — его зачастую не волнует рациональность деятельности, то есть те самые законы вещей. Для него, как известно, важнее, что скажут наверху: удобен ли он, сохранит ли он своё место. Сегодня, когда потенциал общественных сил нужен для решения сложнейшей задачи перехода от социализма к современному и продуктивному, а не потребительскому капитализму, самое время подумать об обновлении ключевых принципов государственного управления. Нужно убрать отчуждённое лидерство, овеществлённое в правовой власти, и заменить его лидерством, органично общественным. Когда мы превратим государственного чиновника-бюрократа в общественного лидера в той сфере, где он поставлен управлять, мы тем самым поменяем отношения между государством и обществом. Государство, наконец, станет выразителем общественных интересов и превратится в поистине социальное государство. И легче всего это сделать именно через чиновников‑лидеров, которых действительно будет поддерживать общество. И тогда не будет нужды сопротивляться власти — напротив, каждое веление сверху, отвечающее законам общественного развития, станет приниматься обществом как своё – хорошо продуманное, ясно сформулированное и оформленное в рабочий проект. Только не нужно говорить, что это идеализм. Такое изменение в государственном управлении произойдет неизбежно.

Почему погибают пчёлы?

Сделав внушительное отступление в сторону экономики и в сферу функционирования информации, вернёмся к тому, с чего мы начали, — к законам равновесия в окружающей среде. Наделённые природой способностью навязывать вещам свою волю, мы должны нести ответственность за этот дар. Необходимо найти такие механизмы извлечения прибавочной стоимости из природы, чтобы они были щадящими и для человека, и для всего живого мира и при этом оказались способными обслуживать возрастающее информационное богатство. Причем, конечно же, не только в России. Если темпы роста материально-вещественного обеспечения цивилизации не будут успевать за бегом человеческой мысли, а тем более если деятельность человека станет деструктивной, то информация вернет человеку все его ошибки, а затем, через человека, испытавшего потери, разрушающая информация продолжит распространяться, затрагивая все вокруг и в первую очередь живой мир. У самого человека организованный им путь информации, как уже отмечалось, скажется на его здоровье, вызывая преждевременное старение, хронические заболевания, слабость, депрессию.

Видя, по сути, отказ общества признавать энергетическую формулу его бытия,
человек неизбежно через свое сознание распространяет это отрицание
на все аспекты жизнедеятельности. В итоге наблюдение делает свое дело:
оно отодвигает работника на периферию общества

Негативные последствия различной степени проявятся и в структурах в наибольшей степени информационно чувствительных — референтных структурах природы. Сегодня ими оказались пчелы. При этом причинно-следственные связи, ввиду их неявного характера, скорее всего, будут восприниматься с позиций обычного предметно-функционального взаимодействия человека и среды его обитания. Растения, животные, насекомые (в том числе и пчёлы), вымирающие под воздействием техногенных факторов, — это физическое выражение человеческого неблагополучия. Я думаю, что на самом деле здесь задействована не просто предметно-овеществлённая сфера взаимодействия человека и природы, а некий суперсистемный механизм, в котором мы связаны, в том числе и с пчелами, в единое целое. Поэтому мы сегодня вынуждены как можно скорее искать пути оздоровления ноосферы — той особой информационной системы, через которую разум человека способен либо продолжать угнетать биосферу, либо вдохнуть в неё новую жизнь. Люди в своей эволюционной перспективе начнут думать как космические субъекты. Предметом их мыслей станет не только своё собственное выживание, но и судьба Земли — космической матери, которая породила удивительного и очень правильно устроенного ребёнка, имя которому — Человек. И теперь уже только от него зависит переход к новому информационному состоянию, когда он победит время и станет воистину Человеком Космическим.