Зритель тянется к чистоте традиций и виртуозной технике исполнения

7 / 2018     RU
Зритель тянется к чистоте традиций и виртуозной технике исполнения
Михаил Мессерер, художественный руководитель балета и главный балетмейстер Михайловского театра в Санкт-Петербурге, с супругой Ольгой
Представитель знаменитой театральной династии Мессереров-Плисецких – об истории и перспективах российского балета, о качестве современных постановок и о своих профессиональных открытиях в Новосибирском театре оперы и балета.

LT: Михаил Григорьевич, вы как-то сказали, что люди теряют вкус к качественному исполнению. А на что вы в первую очередь обращаете внимание при осуществлении постановки и работе с артистами?

МИХАИЛ МЕССЕРЕР: На выделку. Необходимо держать в поле зрения мельчайшие детали, с тем чтобы точно вписать их в общую картину произведения, сохранить его идею, его историческую ценность, его неповторимый стиль. Я всегда стремлюсь к тому, чтобы во всех мизансценах каждый жест идеально ложился на музыкальную фразу. При этом, например, простой крестьянин не может подавать себя как знатный вельможа, и наоборот. Поэтому артисты должны понимать своих персонажей и вместе с балетмейстером набрасывать к образам штрихи, из которых в конечном счёте и складывается общий рисунок произведения.

Новосибирцы смогли увидеть ваш подход к работе в спектакле «Золушка», премьера которого недавно состоялась в нашем театре оперы и балета. Почему вы решили реконструировать постановку 1945 года?

Я реставрирую старые шедевры потому, что вижу в них огромный ресурс для развития будущих поколений. Мне кажется, что и «Золушка», и старомосковское «Лебединое озеро», и многие другие спектакли были незаслуженно сброшены с корабля истории как якобы устаревший и ненужный формат.
В своё время кому-то показалось, что эти произведения, включая самые лучшие, самые характерные в своём жанре, недостаточно танцевальны: якобы в них слишком много пантомимы и «хождений по сцене». По субъективным теоретическим и идеологическим соображениям они были сняты с репертуара в 50-60-х годах прошлого века, и это был тот случай, когда вместе с водой выплеснули ребёнка. Когда мы вернулись к этим постановкам, то поняли, что они очень танцевальны,
а пантомима создаёт уникальную архитектуру произведения, благодаря которой зритель следит за историей и сопереживает героям. Сегодня российскому балету, безусловно, нужно двигаться вперёд, но как это делать, не зная, откуда начался путь, не обращаясь к опыту прошлого? Нашу молодёжь долго водили за нос, рассказывая, что российский балет начался в 60-х годах прошлого века и закончился в 70-х, а это неправда. Поэтому мне как руководителю Михайловского балета показалась интересной мысль рассказать неискажённую историю отечественного балета – так, чтобы она увлекала современного зрителя. Как показывает опыт, мысль эта была верной. Мы начали с «Лебединого озера» в редакции русского балетмейстера Александра Горского. Потом были «Лауренсия», «Пламя Парижа», и по итогам лондонских гастролей в 2013 году труппа Михайловского театра была удостоена премии Круга британских критиков как лучшая международная труппа.

Перечисленные вами постановки так или иначе являются наследием советского времени. Значит, и оно привнесло что-то ценное в развитие российского балета?

Российский балет никогда не останавливался в своём развитии, даже несмотря на коммунистический режим. Наоборот, выдающиеся люди творили вопреки этому режиму и ставили талантливейшие спектакли даже в тех узких рамках, которые обозначало государство. В балете были подняты новые темы, балетные партитуры писали лучшие композиторы того времени: Прокофьев, Шостакович, – на этих спектаклях выросло не одно поколение театральных зрителей в Москве и Санкт-Петербурге. Конечно, покинув Россию в 1980 году, я не мог себе представить, что однажды вернусь и буду восстанавливать советские спектакли. Но в 2007 году хореограф Алексей Ратманский, который в то время был художественным руководителем балета Большого театра, пригласил меня восстановить спектакль «Класс-концерт», в своё время поставленный моим дядей Асафом Мессерером. Снова оказаться в России, в старинном здании Большого театра, да ещё и с постановкой такого спектакля, – это был очень волнующий момент. Наверное, тогда я понял, что я здесь не для того, чтобы привозить какие-то постановки с Запада или копировать приёмы иностранных коллег, – после утраты спектаклей, которые стали пиком славы советского периода российского балета, в репертуарах российских театров образовалась зияющая пустота, которую необходимо восполнить. Поэтому, став главным балетмейстером Михайловского театра, я рекомендовал эти постановки генеральному директору Владимиру Кехману и получил его полную поддержку.

Не сыграло ли свою роль и то, что тот самый «советский российский балет» - это ещё и очень личная история? Ваша и вашей семьи...

Это, безусловно, сыграло определённую роль. Когда в преддверии очередных гастролей в Лондоне меня попросили поставить какой-нибудь полнометражный балет, я решил, что спектакль должен быть приурочен к 100-летию выдающегося танцовщика своего времени Вахтанга Чабукиани. Я помнил, как Вахтанг Михайлович приходил в наш московский дом на Тверской и делился с моей мамой [Суламифь Мессерер – советская балерина и балетный педагог – прим. ред.] своими соображениями о том, как бы он хотел поставить свой знаменитый балет «Лауренсия» по драме Лопе де Вега «Фуэнте Овехуна» в Японии. Он говорил и изображал, чем бы отличалась эта постановка от той, которая вышла в 1956 году в Большом театре, – и это было просто потрясающе! Опираясь на свои воспоминания, я взял на себя смелость отчасти воплотить в жизнь идеи Вахтанга Михайловича, и вот в Лондоне наш балет «Лауренсия» был признан одним из трёх лучших классических балетов сезона. Это было лестно, придало мне стимул, и когда с Владимиром Кехманом мы обсуждали репертуар намечавшихся гастролей в Нью-Йорке, я рассказал ему ещё одну историю из своего детства. В Доме артистов Большого театра одним из наших соседей был великий хореограф
XX века, художественный руководитель балета Большого Леонид Лавровский. Однажды мы вместе с ним ждали троллейбус на остановке у дома: мне было лет двенадцать-тринадцать, и мне надо было в школу Большого театра на урок, а он, как выяснилось, опаздывал на совещание по гастролям труппы в Америке. Я набрался наглости и спросил: «Леонид Михайлович, а какие балеты вы везёте в Америку?» – «Ромео и Джульетту», «Лебединое озеро». – «А «Пламя Парижа»? Лавровский рассмеялся: «Да ты что, Миш, кого же там к восстанию призывать, в этой Америке!» Кехману эта история понравилась, и в Нью-Йорк, а потом и в Калифорнию мы отвезли, помимо других наших постановок, именно бунтарское «Пламя Парижа». Состоятельные американцы буквально визжали от восторга, глядя, как революционеры на сцене с вилами шли отбирать у богачей дворцы и замки, – должен сказать, такого успеха у нас не было даже в Питере (смеётся).

Будучи в данный момент сосредоточенным на классике, как вы относитесь к современному искусству?

Труппа Михайловского театра танцует и классическую, и современную хореографию. Заступив на пост руководителя Михайловского балета, я пригласил для работы над одним из спектаклей современного французского хореографа Жана Кристофа Майо. Правда, по не зависящим от меня причинам, проект не состоялся и Большой театр первым поставил балет Майо в России, но идея этого сотрудничества принадлежала именно нашей команде. Также с нами работал российский хореограф Вячеслав Самодуров – на сцене Михайловского он поставил одноактный балет «Минорные сонаты», используя классические музыкальные формы и актуальную танцевальную лексику. В данный момент у нас в репертуаре 11 одноактных спектаклей с хореографией нашего современника испанца Дуато. Так что наш театр успешно соблюдает баланс между новыми и старыми форматами. Но мы помогаем людям вспомнить прошлое, чтобы было понятно, в каком направлении развиваться.

Продолжая тему современного искусства – как вам кажется, где проходит грань между новыми смелыми формами и обычным эпатажем?

В этом смысле у меня очень широкие взгляды: даже самые вызывающие вещи могут быть сделаны талантливо и со вкусом. А о вкусах, как известно, не спорят. Но в любом случае понимать время следует не как то, что было вчера, происходит сегодня или будет завтра, а чувствовать его, как чувствуешь своё сердцебиение. В этом смысле то, что происходит сегодня на сцене Михайловского театра, представляется мне вполне современным – во всяком случае, билетов на спектакли практически не достать. Это значит, что мы уловили дух времени, в котором зритель тянется к чистоте традиций, к художественной ясности – иными словами, к классическому балету с его виртуозной техникой, – жанр, который мы сегодня стараемся поддерживать.

Ваши коллеги, приезжающие работать в Новосибирский театр из Москвы и Санкт-Петербурга, любят подчёркивать его преемственность со столичной музыкальной и балетной школой. Но неужели более чем за 70 лет истории нашему театру так и не удалось создать на базе этой школы ничего самобытного?

Новосибирский театр оперы и балета молод – понятно, что он был скроен по лекалам московской и петербургской школ. И потом, по старой советской традиции, репертуар региональных театров повторял репертуар театров столичных – ставить можно было только «проверенные» спектакли, утверждённые Главреперткомом. Мне бы и самому хотелось, чтобы в Новосибирске рождались новые идеи, которые можно было бы перенести в другие театры. И такие примеры были: все мы помним «Ромео и Джульетту» и «Золушку» Олега Виноградова. Но вы знаете, глобальные творческие прорывы, способные действительно привнести в жанр что-то новое, в мире вообще происходят не так уж часто. Почему нет композиторов уровня Чайковского? Я много думал о том, почему так, но не нашёл ответа.
Однако, что я точно могу отметить в Новосибирском оперном театре – это великолепный женский кордебалет! Такой сегодня видишь редко. Кордебалет в Михайловском мне приходилось выстраивать по одному человеку, собирая лучших артистов чуть ли не со всего мира. Если блестящего солиста можно приобрести, то купить 70 артистов, которые танцевали бы как один, – нереально. Для этого нужно воспитать их в единой системе, которая в Новосибирске точно есть. Ещё в советские времена в России было четыре главных хореографических школы: в Москве, в Ленинграде, в Перми и в Новосибирске, и мне очень приятно, что ваш город по-прежнему обеспечивает страну лучшими танцевальными кадрами.

Надеемся увидеть их в «Коппелии». Расскажите немного о предстоящей премьере.

Это классический комедийный балет на музыку Лео Делиба. Благодаря своей простоте и изяществу он будет понятен и интересен как юному зрителю, так и старшему поколению. В постановке задействовано много талантливых артистов Новосибирского оперного театра, а художники Вячеслав Окунев и Глеб Фильштинский, с которыми мы вместе работали над «Золушкой», обещают создать интереснейшие декорации, мультимедийные и световые эффекты. Я уверен, что зрителя ждёт по-настоящему балетный спектакль, который станет прекрасным поводом посетить качественное культурное событие всей семьёй, и с удовольствием приглашаю всех на премьеру, которая состоится 22 сентября в Новосибирском театре оперы и балета.