Невыдуманный театр

LT: В чём особенность документального театра?

НИКИТА ЩЕТИНИН: Его основа — реальные события, которые каким-то образом зафиксированы в документах: с помощью видеозаписей, показаний очевидцев. У документального театра в этом плане есть несколько ответвлений — существует свидетельский театр, в котором непосредственные участники событий рассказывают свои истории, в России часто используется техника вербатим, которая фиксирует живую речь и определённый срез реальности.

Какие реальные события могут лечь в основу спектакля?

Любые. Елена Анатольевна Гремина — художественный руководитель «Театра.doc», ныне покойная, — делала, например, спектакль «150 причин не защищать Родину» о падении Константинополя. В основе постановки могут быть и события, произошедшие сегодня.

В чём цель документального театра?

В какой-то степени он должен фиксировать реальность. У нас в стране этот театр возник, когда появилась потребность говорить о том, что происходит сейчас. За основу стали браться актуальные события, которые нужно было таким образом проанализировать и отрефлексировать. Для документального театра важен принцип «ноль-позиции», который заключается в том, что оценочные действия должен производить сам зритель: главное — показать явление, вывод из которого каждый может сделать сам.

Какие задачи ставятся в плане переработки материала?

В любом случае в постановке есть режиссёрский взгляд, драматургический монтаж. И из-за этого документ всё равно видоизменяется. Нет такого, чтоб актёры просто читали первоначальный текст документа. Со временем стало возможно появление авторской интерпретации, но это относится к эпохе постдоктеатра, о которой говорила театровед Зара Абдуллаева.

У такого театра низкий порог входа?

Я считаю, что если человек приходит в театральную сферу, определённая база у него должна быть. Грубо говоря, нужно знать правила, чтобы их нарушать. Хотя есть и самодостаточные самородки. Бывает, что этим начинают заниматься журналисты — Зарема Заудинова, например, тоже сотрудничает с «Театром.doc». Как бы то ни было, в журналистике может быть личное отношение, и в этом заключается кардинальное отличие от документалистики.

Как вы познакомились с техникой сторителлинга, на которой построен спектакль «Истории великих идей»?

В своё время у нас в «Театре.doc» был социально-театральный проект, который заключался в популяризации чтения в московских школах. Во время обычного урока мы приходили в класс и представляли своё собственное видение произведения, которое изучали дети.

Для документального театра важен принцип «ноль-позиции», который заключается в том, что оценочные действия должен производить сам зритель: главное — показать явление, вывод из которого каждый может сделать сам

Мы пытались обнаружить точки соприкосновения для себя и школьников, вызвать определённую рефлексию и объяснить, почему на это стоит обратить внимание и почему это интересно читать. Одним из доступных инструментов донесения этой мысли и стал сторителлинг.

Какова специфика сторителлинга как театрального представления, это же не просто пересказ какой-то истории?

Кто-то придумывает историю и разрабатывает её от начала до конца. Кто-то берёт за основу художественное произведение и расставляет свои собственные акценты, тем самым актуализируя его для себя. История даже может перемешаться с рассказом о личном опыте. Я зацепился за то, что это хорошая возможность высказать свои мысли, потому что любой повествователь в первую очередь выступает от своего имени. У меня была сольная работа по «Герою нашего времени», и я рассуждал на тему того, почему все девочки всегда выбирают плохих парней. Рассказав сюжет главы «Княжна Мэри», я обозначил личное отношение к раскрываемой теме, попытался актуализировать и визуализировать её. Мне как исполнителю нужно было проделать большую самостоятельную работу над текстом, чтобы аудитория поняла, почему именно я сейчас об этом говорю.

Документальный театр и спектакль-сторителлинг каким-то образом соотносятся?

Это несравнимые вещи по типу, потому что первое — это театр, базирующийся на документах, а второе — инструмент, с помощью которого артист рассказывает историю. В нашем случае они могут быть схожи в том, что для своего спектакля мы взяли за основу реальные события — истории научных открытий. И в этом плане нам надо придерживаться биографических фактов, которые нельзя никак изменить, но все другие обстоятельства мы можем додумать по-своему. Если б у нас была документальная постановка, мы бы чётко следовали биографии Дарвина, а в своём спектакле мы можем представить, как, например, английский натуралист в пять лет кидал камни в Темзу.

Почему вы решили помочь поставить такой спектакль у нас?

Ещё до того, как Юлия Чурилова стала директором «Первого театра», мы планировали с ней поставить какой-нибудь спектакль в Новосибирске. Исходя из мобильности жанра и того, что «Первый театр» не имеет площадки, родилась идея сделать сторителлинг. Мы стали продумывать, как это можно реализовать, потом к нам подключилась режиссёр Варвара Попова. Спектакль получилось приготовить быстро, чаще всего на это нужно больше времени. Кураторская роль для меня привычна, потому что я периодически принимаю участие в мастер-классах. Здесь, в Новосибирске, я выступаю как сталкер и носитель правил игры, а Варвара уже по заданным правилам работает с артистами. Эту постановку я воспринимаю как возможность поделиться собственным опытом и приобрести новый.

На ваш взгляд, наш город примет такой формат?

Посмотрим, как это будет восприниматься, потому что жанр специфичен, и он подразумевает общение с аудиторией. По своему опыту знаю, что наша публика не всегда готова к прямому обращению к себе. Но в этом есть важная социальная миссия, потому что мы выстраиваем с аудиторией необходимую сейчас коммуникацию: глобально мы всё больше отдаляемся друг от друга за счёт компьютеров, смартфонов. Я в принципе за всяческий выход из зоны комфорта, и это хорошая возможность как для артистов, так и для зрителей — воспринимать что-то новое, расширять свои границы сознания. Мне кажется, это увлекательный и самодостаточный жанр, который должен как можно больше распространяться. Я не могу изменить мир, но я могу сделать «инъекцию», которая в любом случае даст определённый эффект, пусть и не затронет широкую аудиторию.

В оформлении интервью использованы фото  Валентина Копалова