Человеческая цивилизация на пороге фундаментальных изменений

Время как участник бытия

Сегодняшняя социальная реальность за всей кажущейся обычностью происходящих в ней изменений, которые могут восприниматься как вполне оправданные и ожидаемые, на самом деле вдруг начинает обнаруживать в себе черты накопления тенденций, свидетельствующих о готовящемся резком прерывании постепенности развития человеческой цивилизации. Происходящее готово устремиться в своё будущее, отбросив ту закономерно обусловленную выдержанную и оправдывающую себя постепенность. В такие исторические минуты система гораздо больше есть то, чем она готовится стать и непременно станет: возникает ощущение преодоления времени — будущее время начинает говорить на языке настоящего. Точнее, оно пытается разместиться в тесных для него одеждах преодолеваемого сегодняшнего времени. А если приглядеться к этому настоящему внимательно, то мы увидим, что оно повсеместно перестаёт узнавать себя и пытается догнать свой материализующийся во времени образ — будущий образ, образ своего будущего.
Конечно, можно сказать, что будущее время любого явления присутствует в нём, как его бытийственный преемник. Однако граница этого проникновения будущего в существующее настоящее весьма подвижна. Будущее может спешить, а может и замедляться, уступая в настоящем времени место времени прошедшему — возможно, для того, чтобы проработать то, что когда-то не удосужились выбрать в полном объёме, и вот теперь приходится возвращаться. Пример: капитализм в России. Мы когда-то свернули этот способ производства, не освоив в полной мере его исторического потенциала, — слишком рано, на взлёте. Поэтому, как ни странно, пришлось вернуться и начать сначала, пытаясь возвратить долг тому, что осталось позади. Однако дважды удачно войти в одно, теперь уже прошедшее, время не получается. Мы попали в смешение времён, а этот коктейль пьянящим не назовёшь. Хотя, похмелье от него могло бы быть поменьше, послабее.
Но бывают и другие периоды в истории вещей, а особенно живых вещей, сложных вещей, таких, где движителем является саморазвитие вещи, со всеми субъективизациями этого движения. Такие периоды отличаются растущей властью времени. Властью, достигающей степени диктатности. Именно тогда общество начинает подчиняться этому диктату — диктату времени.
Впрочем, метафоры хороши в меру. Их задача — приоткрыть двери теории вопроса, которая одна может выступить инструментом проникновения в сущность явления. Метафора должна уступить место понятию.
Само время, как некая содержательная сила, хранящая проект будущего и способная ускорить достижение этого проекта настоящим, если оставить метафоры, конечно же, вот так, напрямую, не работает. Нет у времени таких способностей и таких всесильных механизмов.
Что же вызывает приход сущностей из будущего или из прошлого, почему ускоряется ток времени или происходят возвратные движения общественных отношений?
Всякое явление, а не только те, что мы видим в квантовой реальности, существует в суперпозиции, наполненной аурой его состояний — прошлых, сегодняшних и будущих. Естественно, что доступность вариантных возможностей, связанных с историей вещи, не одинакова: всё дело в системном контексте. Вещь никогда не существует одна, сама по себе. Её окружение притягивает и удерживает вещь в своём времени и в своей конкретности — произвольно выбрать маршрут из суперпозиционного набора не удастся, придется создавать весь контекст. А это уже под силу только машине времени.
Но что происходит в реальности, почему возникает ускорение движения во времени, почему наблюдаются резкие скачки в развитии или, наоборот, общество скатывается в застой, а то и вообще выбирает тупиковый путь?

Кто в Космосе хозяин?

Главное поле деятельности по инициированию выбора, если не сказать по его инициации, заключается в том самом пространстве возможностей, пространстве свобод, которые предлагают себя обществу: суперпозиция действует как пространство возможностей, организованных в некую иерархическую систему, которая обременена потенциалом своего разрешения.
Что же, какая сила вызывает потенциальную свободу объекта в реальность? Может быть, на каждой возможности есть некая объективная бирка с номером её очередности, с правом на реализацию? Может быть, есть некий объективно действующий селективный механизм отбора ситуационных кандидатов на актуализацию? Но это пери­фраз вопроса о Боге. Именно об этом прозвучал бы вопрос-открытие: «Так это Он формирует набор возможностей, а затем ещё и Сам производит перевод абстрактного в конкретное мировое воплощение?»
На самом деле, фигура Бога абсолютно закономерно замещает собой объём нашего незнания существующей, актуальной, но конструкционно закрытой части мира. Причём этот объём нашего незнания постоянно, а в последнее время настойчиво, сокращается, и знания начинают знаменовать собой парадоксальный процесс обнаружения того самого места в картине мира, которое породило гносеологический фантом, получивший имя Бога, и одновременно эти же растущие знания приводят к утрате имени Бога и ведут неизбежно к поиску нового имени, а точнее, теперь уже понятия для раскрытия онтологического основания, которому было присвоено это имя. Иными словами, незнание привело имя Бога в объяснительную реальность, знания вытесняют это имя из сферы бытия. Подчеркнём: имя, но не явление. И в этом плане не будет преувеличением сказать, что стратегической задачей науки в новейшей истории становится открытие Бога в картине мира — открытие и познание того всеохватного и всепроникающего могущественного явления, которому человечество присвоило в своем цивилизационном младенчестве имя БОГ.
Да, сейчас уже приходит понимание, что это не Бог «временится из будущего» времени и превращает его возможностное содержание в конкретные формы осуществленности. И теперь именно наука должна сказать: кто, если не Бог?
Есть ещё одна инверсионная теория, которая поставила на место Бога — человека. Точнее, фигуру антропоида. Теория, создавшая антропный принцип: мир, со всеми его космическими константами, настолько «подогнан» под человека, что объяснить весь этот ансамбль случайной слаженностью нет ни малейшей возможности. У него должен быть дирижёр, а точнее — заказчик. И этим заказчиком, как главной фигурой эволюции, выступил тот самый антропоид — человек, по имени которого и назван принцип: это человек заказал себе космическое блюдо, которое приготовило его — человека — появление. Вот такая космическая инверсия: человек создал этот мир под себя, чтобы появиться в нём с полным основанием и разместиться со всеми удобствами. У Бога хотя бы не было необходимости создавать мир раньше самого себя, чтобы прийти в мир и породить его.
Но если и человек не является хозяином творения, тогда, может быть, его ближайший космический собрат — живая природа породила мир таким, где были уготованы все нужные ей условия. Может быть, действительно, ЖИВОЕ ПРАВИТ МИРОМ?
Но и здесь остаются вопросы. Та же проблема инверсии. Да, живое в своей огромной природной массе возникло раньше человека и в этом смысле могло бы подготовить его появление, приспособив условия мира антропным образом, но оно точно не могло появиться раньше мира, чтобы заказать космические константы, например, знаменитую космическую постоянную, которая, прими она чуть-чуть другое значение, не позволила бы миру собраться в известные формы. Да и главный вопрос — о механизме генерации требуемых материальных форм: кто и как управляет движением мира и перемещением его из точки А в точку Б?
Правомерность вопроса об управляемости мира и целеустремлённости его маршрута доказывается невозможностью альтернативного пути, когда всё случается случайно! Здесь нужно признать чрезвычайную полезность «антропистов», отрицающих случайность в качестве руководящего начала космического строительства и показавших, что космический путь — это путь восхождения к некой вершине, место которой сейчас занимает человек.

Системная механика

Итак, мир движется не случайно, и, самое главное, в это движение «вшит» некий механизм, который позволяет миру следовать определённым курсом. В ходе космического путешествия материи прослеживается усложнение движущихся материальных форм, выступающее если не причиной, то неким фактором, присутствующим в эволюции и сопровождающим её развитие вплоть до возникновения живой материи и обретения жизнью качества сознательности, откуда до человека оставался один шаг. И этот шаг был сделан, правда, уже за границами естественного развития: Природа построила особую систему, вобравшую в себя сложность, равную миру — создала человеческий мозг. Так в конечном итоге возникло Слово — искусственная по отношению к Природе сущность.
Термин «усложнение» отражает процесс повышения системного индекса материи и сам по себе характеризует только внешнюю сторону эволюционного движения. Речь идёт о системной форме сложности: возникает не просто «суммативная совокупность» собрания материальных фрагментов, а их системное, или, как ещё говорят, целостное объединение, с возникновением феноменологии эмерджентности, когда эффект объединения превышает простое суммирование свойств объединившихся элементов.
Системная механика, на самом деле, чрезвычайно сложна и соседствует со всеми самыми тонкими почти мистическими тайнами мира. Может ли просто объединение, взятое само по себе, содержать тайну системности и включать в действие эту самую системную механику? Конечно же нет. Эффект системности нельзя, а точнее, невозможно объяснить, не выходя за границы составляющих её элементов: системное объединение «совершается на небесах» — благодаря воздействию той самой несубстанциональной материи (эфира, тёмной материи, Бога, наконец), которая существует, скрываясь за непроницаемой пустотностью пространства.
Погружаясь в исследование системной механики, мы увидим, что эволюционное развитие материи идет по ступеням системных максимумов, когда система, достигшая своего высшего потенциала — системного максимума, прекращает осуществлять дальнейший набор своих элементов, однако продолжает участвовать в системном движении, но теперь уже сама став элементом в системе более высокого порядка, также, в свою очередь, обречённой достичь своего системного максимума и сменить форму своего восходящего движения, превратившись в очередной элемент в составе теперь уже следующего материального образования, продолжающего движение по ступеням системной эволюции. От одного системного максимума к другому: так, с использованием загадочного топлива, происходит иерархическое движение и строительство материальных эволюционных форм.
И конечно же, во всяком движении обнаруживается временнáя составляющая, которая готовит и сопровождает движение от простого к сложному, выстраивая основания своего движения во всяком предшествующем этапе. И здесь, разглядывая трансформации объектов совсем вблизи, мы вновь готовы увидеть время в качестве проектировщика реальности, причём выступающего с готовым чертежом, предназначенным к исполнению всеми вещами, отражаемыми в этом проекте.
Можно, конечно, все отсутствующие ответы отослать в область загадочного времени и там их оставить: мол, всё со временем прояснится. Но дело в том, что само время нуждается в прояснении больше, чем что-либо в этом мире, поскольку оно заявляет (позиционирует) себя в качестве конечного властителя бытия, и от ответа на вопрос о сущности и механизме действия времени зависит судьба каждого произведения этого мира, каждой системы, каждой сущности. Поэтому нет ничего более существенного в этом мире, нежели его время.
Определив, что скрытно управляет движением материи, её системной механикой — поскольку именно она служит фоном любого материального существования, — скорее всего, мы вплотную приблизимся к сущности времени и, самое важное, — к овладению механизмом контроля и управления временем, который неизбежно должен существовать и служить невероятно важным стимулом развития живых материальных систем и мира в целом. Не будем спрашивать ответов у времени, а сами дадим ему свой ответ.

Что может быть проще и сложнее наблюдения!

Когда-нибудь историки науки по достоинству оценят двухщелевой эксперимент. Эффект, обнаруженный совершенно случайно в простом физическом опыте, поразил и продолжает ставить загадки перед физиками: как банальная процедура наблюдения (измерения-обнаружения) совершает морфологические превращения в объекте наблюдения? Волна превращается в частицу и наоборот, конституируя тот самый корпускулярно-волновой дуализм геометрии материальных форм. Превращение волновых следов движущейся материи в корпускулярные назвали коллапсом волновой функции. Объект, находящийся в состоянии суперпозиции, под влиянием наблюдения сбрасывает свою абстрактную бытийственную оболочку и обретает конкретную форму. Между морфологической абстрактностью и её эманацией в конкретную форму располагается не производящий никакой физической работы механизм наблюдения со стороны. Материя изменяется под действием «взгляда». (Вспоминая недавнее прошлое, обратим внимание на то, что, ох, недаром телевизионную передачу, меняющую политические реалии новой России, назвали «Взгляд».)

Живое, благодаря главному своему качеству — вести наблюдение за миром и собой, производит изменения двоякого рода: оно изменяет мир, наблюдая его, и, наблюдая мир, оно изменяет себя

Физики, проведя уже тысячи экспериментов в лабораториях всего мира, до сих пор не могут создать объяснительного механизма, раскрывающего характер подсмотренного ими явления. Они только совершенно определенно уяснили его подлинность и достоверность и к тому же вплотную подошли к обнаружению его универсальности. Но не дальше.
А вот дальше пошли биологи и, выступая с мировоззренческих позиций, с позиций биоцентризма, они утверждают, что живое, наблюдая мир, из всех существующих суперпозиционных состояний мира выбирает силой своего наблюдения те состояния, которые отпечатывают в материальных структурах запросы живого наблюдателя: «стань таким, как я смотрю». Объект в результате наблюдения становится субъектоподобным. И субъектоудобным.
Превращая наблюдение в инструмент трансформации материи, который применяется в интересах развития жизни, мы, по сути, остаёмся в рамках антропной теории, только вооружённой гипотезой о рабочем механизме, приспособленном эволюцией для подстройки мира под фактуру наблюдающего живого. Остаётся всё тот же беспощадный вопрос, а как материя добралась до точки включения этого механизма? Кто её довел до хозяина развития и какими тропами она шла к нему? Физики за прибором-детектором поставили-разглядели-увидели человека-наблюдателя, проводившего эксперимент, и перенесли человека в структуру и сущность самого эксперимента, наделив феноменологию физического наблюдения человеческими свойствами, а биологи свойство наблюдения, по совершенно понятным причинам, закрепили за живыми формами: отражают мир и тем самым меняют его. Вот такая она, профессионально-предметная зауженность науки.
На самом деле, здесь нужно уйти прежде всего от привычной атрибутики отражения и логично было бы пойти дальше и увидеть возможность превращения способности живого отражать мир в способность, теперь уже мира, наблюдать в отражённом виде самого субъекта — живую форму. Не только субъект наблюдает за миром, но и мир наблюдает субъекта. Субъект наделяет своим отражением взаимодействующие с ним внешние объекты и таким образом включает внешний мир в наблюдение себя самого. И теперь уже внешний мир, пользуясь наблюдением субъекта, переводит его суперпозиции в адаптивные формы. И в конечном счёте вовсе не тот всем известный естественный отбор обеспечивает жизнестойкость и приспособленность организмов к условиям среды, по принципу «выживает сильнейший», а сильным становится тот организм, который сумел эволюционно сделать более чувствительным и пластичным свой механизм отражённого наблюдения.
Таким образом, живое, благодаря главному своему качеству — вести наблюдение за миром и собой, производит изменения двоякого рода: оно изменяет мир, наблюдая его, и, наблюдая мир, оно изменяет себя.
Если оценивать процессы отражения с более широких методологических позиций, не замыкающихся в рамках предмета какой-либо отдельной научной дисциплины, то мы увидим возможность построить гипотезу и предположить, что наблюдение носит универсальный характер и действует не только на квантовом физическом уровне, и не ограничивается способностями живых форм. И неживые материальные системы обладают свойством взаимодействия с миром не только энергетически, но и информационно, воздействуя на своё окружение посредством особого наблюдения. С высокой долей вероятности наблюдение является тотальным механизмом, проявляющимся на всех этажах мироздания. И именно универсализм действия различных форм и степеней наблюдения приводит к развитию и совершенствованию форм отражения мира: системообразование материи идёт в направлении умножения возможностей, интерпретируемых как редуцированные формы наблюдения-отражения мира. Иными словами, мир наблюдает сам себя и развивается через механизм повышения системного индекса материальных образований в сторону увеличения потенциала наблюдения и возникновения сознания как самой эффективной и действенной формы наблюдения. И в этом смысле сознание-наблюдение первично как формообразующий фактор мира. Оно не пассивный залог развития материи, а активный участник, ведущий мир в свою собственную сторону, ведущий его к себе с целью безграничного повышения его сознательной компоненты. Космос-Солярис.

Слово — наблюдатель

Повышение осознанности становится заметным свойством в первую очередь в сфере общественной материи. Именно общество, как особая материальная организация, в силу своей структурной обустроенности обладает восприимчивой пластичностью, подвластной наблюдению-самонаблюдению: результирующая неисчислимых актов наблюдения приводит к объективно происходящим изменениям в обществе.
Интенсивность и действенность общественных форм наблюдения многократно увеличивается с момента подключения к происходящим социальным изменениям особых концентратов наблюдения, которыми являются слова — человеческий язык в целом. Слова пластифицируют реальность, выполняя роль самоорганизующих центров изменений. Суперпозиционность структуры сознания, наполненного актами отражения, как ничто другое реагирует на всё новые и новые акты наблюдения, изменяя своё содержание, в конечном итоге меняя самого человека и его бытийственную практику. Слова меняют людей, люди меняют мир. Учитывая, что человек есть материальное образование, которое, хочется сказать, всецело находится во власти наблюдения, можно говорить о том, что слова, дающие явлениям мира имена, вызывают в мир новую реальность. И никакой мистики. Абсолютно закономерный и всё более управляемый процесс. И кстати, когда наблюдение-сознание расширит границы своего влияния, человек начнёт всё более уверенно вторгаться в сферу управления своим бытием, что на самом деле означает только одно — он начнёт, в той или иной степени преодоления, управлять своим будущим. Суперпозиция словесной системы, неизбежно формирующаяся в культуре и усваиваемая человеком, всегда неизбежно проникает в ткань будущего времени, и если слова — своеобразные, особые окна наблюдения, которые распахнуты перед человеком, передадут ему ключ к этим глубинным временным аспектам суперпозиционных состояний, будущее время впустит в себя человека, и причём безо всякой машины времени. Коллапс суперпозиции под воздействием словесного наблюдения раскроет перед ним информацию как минимум о его будущем. (Хотя для онтологической информации — работающего инструмента наблюдения — доступно любое время, а не только будущее.) Технологии проникновения в ткань подобных суперпозиций уже на пороге. И очень скоро с образчиками подобной информационной культуры люди начнут осваиваться в своей обычной, повседневной жизни.
И само время может и должно стать объектом наблюдения. Точнее, чем истиннее будет наше представление о мире, чем полнее будет совпадение онтологической информации и информации гносеологической, информации бытия и его познания, тем выше власть познающего человека над временем его жизни. Это самая перспективная задача, которую будет решать человечество, осваивая формы космического отражения. Но уже сейчас многие экономические и политические процессы можно расшифровать, только помещая их в среду информационных трансформаций.

Информация готова править бал в экономике

Информация, как содержание процесса наблюдения, повсюду выходит на авансцену человеческой истории. В экономике сделана решительная заявка, где уже различимо формируется требование поменять формулу стоимости: экономическая энергия, выступающая традиционной основой выражения стоимости производимых вещей, обречена начать конкурировать с информацией как мерой стоимости, расширяющей своё применение в новом экономическом производстве, всё более ориентированном на подчинение информационным производительным технологиям. И вот уже наряду с привычными фиатными деньгами рынок денежного обращения пробуют осваивать различные криптовалюты, отражающие теперь уже не энергию («количество абстрактного труда»), а информацию в качестве меры стоимости. И этот процесс будет только расширяться по мере роста производительности новой экономики: наблюдение, которое вторгается в экономику с приходом криптовалюты, устраняя бюрократические методы управления, неизмеримо мобильнее отслеживает и формирует новые производственные отношения. Оно готово во много раз ускорить и расширить процессы создания общецивилизационной экономической системы, ростки которой сегодня носят название глобализации.

Переформатирование политики

Наблюдение социологического ландшафта, обращённое в первую очередь к сфере политики, где сталкиваются интересы государства и общества, меняет характер этих отношений и прежде всего — место государства в социальном устройстве. Всему причиной вновь всё та же производительно-наблюдающая экономический мир информация. Это она, меняя экономическое основание государства (изменение сущности стоимости, повышение производительности), трансформирует природу этого важнейшего социального института, повсеместно пытаясь совершенствовать функции управления, сокращая при этом объем управленческих действий. И действительно, если управление в сфере экономики, и в первую очередь, в материальном производстве, берёт на себя информация, то центральной фигурой становится та часть социума, которая владеет этой информацией. А владельцами новой созидающей информации становятся её создатели — люди из общества: учёные, инженеры, изобретатели и предприниматели. И в этом плане информация начинает выполнять роль великого демократизатора, постепенно готовя социальную базу для передачи полноты правления от государства — обществу.
Признаков затушёвывания фигуры государства, а точнее, всё более заметного выхода общества на значимые политические позиции накапливается в современной истории всё больше. Объектом информационного строительства со стороны общества наряду с экономикой становится сфера государственной власти. И для этого уже больше не требуется, как это было в прежние исторические времена, совершения массовых силовых акций, основанных на применении оружия, исчезают привычные революционные формы: торжествует Слово, против которого нет аргументов — иных более сильных слов. Так ушла с политической арены без единого выстрела государственно-образующая сила — КПСС, а вслед за ней, и снова без выстрелов, — огромное государство — СССР. (Правда, после распада СССР военные конфликты не обошли нас стороной. Информация, к сожалению, не всесильна, и люди иногда прибегают к оружию.)
А чего стоят все так называемые майданные, или «оранжевые» революции, когда создаются точки консолидации интенсивного общественного наблюдения, а иначе трудно обозначить уличные собрания недовольных, вызывающие коллапсы государственных институтов и самого государства. Силовая компонента этих переворотов власти несоизмерима с энергетическими возможностями свергаемой государственной машины. И тем не менее власть повсюду в этих случаях уступает. Похоже, подобные процессы социальной критики только набирают обороты.
Политической силой становится интернет как место торжества массового Слова. Его деятельное участие поменяло характер диалога между обществом и государством: государственно-властные формы подавления критических настроений перестают работать. Слово, как выражение глубинно-прогрессивной информации — той самой истинности, для которой Слово предназначено служить родным домом, распахивает свои двери, приглашая всех войти в мир и править им. И неудивительно, что свободное слово готовится стать могильщиком государства.

С демократией всё не так просто

Но, естественно, зрение общества ещё не отстроено, наблюдение и плоды его далеки от совершенства, однако обратного пути не будет. Одним из следствий увеличения роли слова становится возрастающая ответственность демократических форм допущения слова в фокус общественного внимания. Необходимо понять, что демократия может не только выявлять нужные слова, но и не менее эффективно блокировать их. Дайте агрессивному меньшинству рупор для политического словоговорения, и дальнейшее разрешение суперпозиционных состояний в государстве пойдёт под его диктовку — современная Украина.

Объективно обусловленное уменьшение роли государства и возрастание действенности общественной информации, наблюдения людьми своего собственного бытия выдвигает на первую позицию актуальность повышения субъектности общества: государство перестаёт быть субъектом исторического процесса, общество — становится им

И у нас в стране обозначилась весьма болезненная проблема, где общественные помехи создаются дворовой демократией. Гениальный Булгаков не зря предостерегал нас от швондеровщины. Вы только посмотрите на эти так называемые разнообразные товарищества. Зачастую именно они служат средством консолидации деструктивного слова.
Вообще, демократия может быть чрезвычайно неадекватной формой реагирования на общественные проблемы. Особенно она опасна в ситуации разнокультурного состояния общества. А если ещё и при этом государственно-политическая система не сформировала определённого курса развития и тем самым не заглушила избыточных степеней свободы своей суперпозиционной конструкции, то запускать демократические механизмы в такой ситуации крайне непродуктивно. Можно попасть в ситуацию двойной разрушительной ошибки.
И скорее всего, именно с этим связано, что всё меньше требуется общественных сил для выражения действенной политической позиции общества. Уходят в небытие массовые политические партии — сегодняшние «политсобрания» зачастую просто трибуны для продвижения слов того или иного политического лидера. По крайней мере, сокращаются шансы дать право голоса случайным словам.
Объективно обусловленное уменьшение роли государства и возрастание действенности общественной информации, наблюдения людьми своего собственного бытия выдвигает на первую позицию актуальность повышения субъектности общества: государство перестаёт быть субъектом исторического процесса, общество — становится им. Но за время вынужденного политического бездействия субъектность общества закономерно оказалась сниженной и не может возникнуть в одночасье.
Выход, как ни странно, заложен в самом характере смены социологической конструкции: коль скоро противопоставленность государства и общества, их политическая разнесённость и разноречивость интересов снижается, то обществу становится, по сути, ненужной именно политическая субъектность. На первый план выходят не охранительные, ограничивающие, а созидательно-производительные отношения. А это именно те отношения, ключи к управлению которыми общество в силу разделения функций всё больше и больше сосредотачивает в своих руках. Важно ещё то обстоятельство, что реализация информационных решений подобного рода не нуждается в голосовании и демократическом выборе. Здесь слово закрепляет и укореняет себя в пространстве своего порождения, которое становится профессиональным пространством, защищающим слово, в том числе, простите, и от демократических посягательств.
Значит ли это, что государство ускоренными темпами слагает с себя полномочия и эти полномочия в силу их отмирания становятся никому не нужны? Нет полномочий — нет государства. На самом деле государство никто отменять декретным образом не будет: информация, как чисто общественный продукт, кардинально меняя отношения стоимости, изгоняя своей производительной силой труд из продукта труда и замещая его энергией природы, тем самым создаёт предпосылки для возникновения действительных отношений обобществления. И в этом смысле победа коммунизма, действительно, неизбежна. Отношения обобществления потеряют свою товарно-экономическую и правовую оболочки. Но организационно-управленческая координация в общественной системе, конечно же, останется. И организующийся центр наблюдения жизни сохранится, к тому времени научившись работать с суперпозициями, в которых искусственный интеллект будет оперировать потенциалами, равными свободе Космоса. Сегодня цивилизация делает только первые шаги, но шаги именно в этом направлении. И уже первые шаги означают ни много ни мало начало новой эпохи в истории человечества. И очень скоро все процессы во внутренней и внешней политике государств будут включать в себя этот прогрессирующий элемент наблюдения из будущего времени. Судите их по будущим делам их. И не ошибётесь.
Самым видимым поверхностным объектом изменений стал институт государства.
Внешних признаков изменений накопилось достаточно, чтобы начать поиск объективных причин и механизмов, которые бы позволили понять природу этих изменений и сделать прогноз о том, в какую сторону пойдёт развитие цивилизационных процессов.