Андрей Гугнин — играющий душой

Справка: Андрей Гугнин окончил Московскую консерваторию и аспирантуру в классе профессора В. В. Горностаевой. Во время учёбы был стипендиатом Международного фонда культурного обмена Константина Орбеляна и Наума Гузика (2003–2010), после окончания консерватории стал участником программы продвижения молодых исполнителей Московской филармонии «Звёзды XXI века».
Выступал с Государственным академическим симфоническим оркестром России имени Е. Ф. Светланова, Московским государственным академическим симфоническим оркестром под управлением Павла Когана, Государственной академической капеллой Санкт-Петербурга, Государственным академическим камерным оркестром России, Зальцбургской камератой, симфоническими оркестрами Нидерландов, Сербии, Хорватии, Израиля, США, Таиланда, Марокко под управлением известных дирижеров, среди которых С. Фраас, Л. Лангре, Х.К. Ломонако, К. Орбелян, М. Тарбук, Й. ван Сведен, Т. Хонг, Д. Ботинис.
Пианист является лауреатом многих международных конкурсов, в том числе конкурса пианистов имени Дж. Бахауэр в Солт-Лейк-Сити (2014), конкурсов имени С. Станчича в Загребе (2011) и имени Л. ван Бетховена в Вене (2013). В июле 2016 года Андрей Гугнин стал триумфатором Международного фортепианного конкурса в Сиднее (Австралия), где получил первую премию и несколько специальных призов.

LT: Андрей, вы начали заниматься музыкой в семь лет. Вы уже в этом возрасте хотели или понимали, что станете академическим музыкантом?

АНДРЕЙ ГУГНИН: Сколько я себя помню с того момента, как сел за пианино, я всегда понимал, что академическая музыка будет моей профессией всю жизнь. Никаких сомнений у меня по этому поводу никогда не возникало.

В своем коротком тексте о вашем концерте я написал о «реинкарнации Бетховена в зале имени Каца». Как вам удаётся так тонко чувствовать автора произведения?

Я знаю целый тип исполнителей, которые просто стараются донести до слушателя музыкальную информацию, максимально близкую к воле автора. Такой подход полностью исключает ваше личное участие, душу, разум, жизненный опыт. Я сторонник другого подхода. У вас есть партитура, и на момент исполнения произведения вы как бы становитесь его автором, ну или соавтором. Ваша роль становится очень значительной. Единственное условие — в этом случае вы должны быть предельно искренни. Композиторская задумка — костяк произведения, его рамки.
Ты соблюдаешь эти рамки, но главный принцип остаётся прежним: ты пропускаешь это произведение через себя так, как будто ты сам это сочинил, и ты должен в это абсолютно верить. Ты должен стараться играть так, чтобы тебя самого это глубоко трогало. Только тогда в это поверят и слушатели. И самое чудесное здесь что? Что, если удаётся быть искренним, музыка звучит так же современно, как два или три века назад. По-моему, это чудо.

Какие авторы вам ближе всего? Как вы относитесь к музыке современных композиторов?

Я достаточно всеяден. Всё зависит от качества музыки. Я с удовольствием играю и Баха, и Бетховена, и Моцарта, и романтиков XIX века, и русских композиторов XX века: Шостаковича и Прокофь-ева в первую очередь. Современных авторов я играю значительно меньше.

У вас есть свободное время для чтения?

Музыка забирает огромное количество времени, свободного времени практически не остаётся. Но я нахожу несколько часов для чтения. Читаю много. Есть авторы, которых перечитываю. Например, Набокова, часто к нему возвращаюсь.

Я знаю, что к вам проявляют большой интерес студии грамзаписи. Сколько вы уже записали пластинок?

Да, я давно пишу диски, давайте посчитаем — семь! Семь пластинок я уже выпустил на разных лейблах. Не так давно подписал эксклюзивный контракт со всемирно известным лейблом Hyperion Records. Работа началась, и мы записали с ними диск Шостаковича. Он получил очень хорошую критику, попал в шорт-лист BBC Music Magazine Аwards. В апреле станет известно, удалось ли мне победить. Скоро выйдет уже наш второй диск с Hyperion — это фортепианные миниатюры, посвящённые пианисту и композитору Леопольду Годовскому. «Этюд для левой руки» Блуменфельда, который вам так понравился, как раз с этого диска. До того я даже не знал о существовании этой музыки. В августе буду писать уже третий диск с ними.

Где их можно купить?

Пластинки продаются на крупных электронных платформах, а также на «Амазоне».

У вас есть любимый инструмент?

Нет. Есть масса прекрасных инструментов, и часто есть азарт освоить пусть даже не самый прекрасный, но какой-то более сложный инструмент. Недавно мне довелось играть на старом французском инструменте Pleyel. Когда-то это были лучшие рояли, сейчас их почти не производят, и тут попался восстановленный инструмент с таким благородным звуком, что понимаешь, таких сейчас просто нет. Или недавно побывал на итальянской фабрике FAZIOLI — совершенно замечательные инструменты.

В Новосибирске вы впервые сыграли с нашим академическим симфоническим оркестром? Как вам работалось с нашими музыкантами?

Знаете, так бывает, что приезжаешь работать с оркестром, а в нём сидят «мертвые» музыканты. Сидят, работу работают. С такими оркестрами очень тяжело играть. В Новосибирске совершенно другой случай. Конечно, я много слышал об этом оркестре и не сомневался в его высоком уровне. Но я встретил здесь то, что больше всего ценю в оркестрах. Когда музыканты не просто играют ноты, а пропускают всё через себя. Получается волшебство. Феликс Павлович Коробов — отличный дирижёр. Мы с ним часто работаем вместе. У него палочка всегда идёт вперед. Понимаете, есть дирижёры, которые, чтобы оркестр играл слаженно, как будто немножко его тормозят, получается плохо, музыка стоит на месте. Коробов делает иначе: он двигает оркестр вперёд, добавляя энергетики. С огромным удовольствием сыграл бы с вашим оркестром вновь! Поверьте, совсем не всегда так говорю.

Кто из музыкантов является вашим кумиром?

Их много. Но лучшим из ныне живущих пианистов для меня является Михаил Плетнёв. Его интонация непередаваема. Очень люблю молодых музыкантов: Лукаса Генюшаса, и Андрея Коробейникова, и Вадика Холоденко.

Спасибо, Андрей. Надеюсь, мы уже скоро увидимся в Новосибирске.