Общественная революция в России

9 / 2020     RU
Общественная революция в России
Владимир Разуваев кандидат юридических наук, постоянный автор LEADERS TODAY
ЧАСТЬ 2: Наследие новых русских, чего хотят низы, и почему «двадцать лет — толку нет» Продолжение. Часть 1 можно прочитать в № 8 (183)

ПОТРЕБИТЕЛЬСКИЙ КАПИТАЛИЗМ

Постепенно стало прорисовываться истинное лицо возникающего российского капитализма, сумевшего ни много ни мало изменить чуть ли не в корне саму природу капиталистических отношений. Отсутствие самовоспроизводимого капитала, обеспечивающего накопление в процессе экономической деятельности, послужило красноречивой подсказкой начинающим российским капиталистам: если полученная в процессе приватизации бывшая социалистическая собственность не способна в дальнейшем выступить условием развития производства, то нужно просто изменить её экономическую природу и перестать навязывать ей производительную функцию, превратив в источник формирования и всяческого развития отношений потребления. И на этом пути российских капиталистов ждал оглушительный успех: им удалось построить потребительский капитализм, обогнав многие классические страны по стандартам потребления. Действительно, если денег не хватает для расширения производства, то оказывается, что их вполне достаточно для постройки нового уютного потребительского мирка с его виллами, яхтами, самолетами и прочими аксессуарами красивой жизни. Новые русские «потребительские капиталисты» стали заметной величиной на мировом рынке роскоши. Для этого им вполне хватило богатства бывшей социалистической страны, и их никак не беспокоило, что это богатство высвободилось в результате распада её экономики, а также было получено из эксплуатации природных богатств.

Стало уже притчей во языцех сохранение скандального порядка, согласно которому произведено ничем не обоснованное отторжение недр, лишение народа права собственности на неотчуждаемые суверенные природные ресурсы. Удивительно, но, несмотря на многочисленные и энергичные критические высказывания и заявления по этому поводу, норма о недрах не изменилась: её нет среди поправок в Конституцию. И это объясняется только тем, что существующая экономическая и закрепляющая её юридическая системы обслуживают базовые интересы правящих элитных групп, относимых, не без основания, к олигархическим силам, приватизировавшим государство. Их власть и положение во многом, если не во всём, базируются именно на этом изъятии: у народа убыло, а у них заметно прибавилось. Результат безоговорочно и весьма эффективно действующего с некоторых пор в России закона неэквивалентного и незаконного приобретения собственности. Иными словами, потребительский капитализм свои источники формирует отнюдь не на магистральных путях накопления общественного богатства.

Те достаточно редкие и даже порой исключительные случаи сохранения производственными предприятиями своей деятельности характерны, опять же, либо для экспортного сектора экономики, либо для предприятий оборонной промышленности, которых приватизация задела только краешком, а также для тех капиталистов, которые сумели создать производительный капитал своей собственной предпринимательской деятельностью.

Понятно, что экономика, переориентированная на удовлетворение потребностей элиты, не сумевшая создать опору на развитие производственного сектора, перестала быть продуктивной и не может в принципе отвечать интересам общества. Хотя элиту всё устраивает, даже при том, что государственная власть перестаёт приносить обществу пользу.

Возникает важный мировоззренческий социологический вопрос: входит ли потребительская элита в состав общества, относятся ли её интересы к интересам народа, можно ли построить отношения солидарности между элитой и обществом в борьбе за восстановление экономики, разрушаемой в результате ошибочной государственной политики? И ещё. Как можно объединить тех, кто ориентирован на прямо противоположные экономические механизмы и конструкции производственных отношений? Если для народа необходим экономический синтез, то для элиты, напротив, требуется сохранение распада социалистической материальной культуры, поскольку элита приспособилась наращивать своё богатство именно на этой энергии. И пока базовая логика постсоциалистической экономики будет сохраняться, общество, так же, как и экономика, будет находиться в состоянии распада: элите во всех смыслах выгоднее солидаризироваться с государством, а не с обществом. Правда, всем необходимо понять, что энергия распада никогда не сможет стать энергией победы! Отношения элиты и общества, к сожалению, становятся антагонистическими. И обществу в этой ситуации помочь может только осознание своего положения и социальная протестная активность.

Остановившиеся заводы выглядят красноречивее любых прокламаций. А если к этому добавить сокращение рабочих мест и изменение структуры занятости, когда самыми распространёнными становятся профессии продавца и охранника, когда безостановочно продолжается рост бедности населения и, главное, отсутствует какая-либо перспектива изменения существующих экономических порядков, то неудивительно, что всё это, да и многое, многое другое, суммируется в различных формах недовольства народа и готово вылиться в открытый протест. Вывод из всего этого можно сделать только один: строительство потребительского капитализма в России должно быть остановлено.

ОБЩЕСТВЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ ПРОТИВ ГОСУДАРСТВА

Политическое движение, начатое в Хабаровске, в принципе, имеет все предпосылки перерасти в общероссийскую общественную революцию. По крайней мере, черты революции в протестном движении явно просматриваются. Логика возникновения революционных настроений объективно обусловлена тем, что сегодняшнее неудовлетворительное состояние экономики всецело обусловлено ошибочной, неэффективной, а по словам некоторых радикальных критиков, антинародной политикой государства.

В основе любого оценочного суждения об эффективности государственного управления лежит знание об объективных возможностях людей и природы данной страны: общественно-природный потенциал России позволяет постоянно и не­уклонно получать всё более и более положительные результаты экономического и социального развития. Если их нет, значит, есть дефекты в применяемых государством средствах, вследствие чего и не удается достичь роста уровня жизни народа.

Провалы избранных государством приёмов и методов руководства экономикой фиксируются в каждом элементе общественного уклада нашей жизни. Фиксируются, в том числе, ропотом, эмоциональными взрывами, болью от житейских невзгод, снижением всех параметров общественного бытия, формируя у народа уверенность в необходимости совершения революционного слома сложившегося политического порядка.

В основе любого оценочного суждения об эффективности государственного управления лежит знание об объективных возможностях людей и природы данной страны

Очень распространён довод, согласно которому сейчас в России никто не голодает, а были времена и похуже и тем не менее ни о какой революции и речи не шло. Разве сегодня уже сложилась классически определяемая революционная ситуация, когда «верхи не могут», а «низы не хотят»?

Думается, что прежний критерий оценки готовности общества к совершению революции нуждается в основательном уточнении. Изучая протестное состояние общества, нужно проводить сравнение не со вчерашним днём, а с тем, насколько ниже существующий уровень жизни людей по сравнению с теми возможностями, которые заложены в социально-экономическом потенциале страны. Или, если выражаться юридическим языком, каков уровень неполученных российским обществом доходов, или упущенной выгоды, каков размер причиненного народу ущерба. Иными словами, в оценке наступления революционной ситуации следует исходить не из минимального, утилитарного по своему характеру набора доступных людям материальных благ, обеспечивающих их уровень жизни, а из того потенциала, который в основном (в среднем) достигнут современными странами и который вполне может быть доступен в богатейшей стране мира — России. Современная информационная проницаемость границ всего и вся позволяет вести эти сравнения в постоянном режиме.

К тому же, оценивая критерий «не хотят», сегодня уже нельзя принимать в расчёт только материальные условия жизни людей. Всё больший вес набирает предоставляемое государством своим гражданам пространство субъектных качеств для формирования параметров жизни человека. Именно этими возможностями определяется в конечном итоге степень человеческого богатства: чем свободнее действует человек, участвуя в государственных делах, тем он богаче и как личность, и как гражданин своей страны.

Есть отличия и в содержании критерия «не могут». В классической ситуации речь идёт о государстве — продукте и одновременно инструменте господствующего класса. Немощность верхов со всей очевидностью становится историческим фактом, когда теряется эффективная связь между правящим классом и работой экономического и государственного механизмов. Это происходит на фоне роста социально-исторического потенциала подчиненного класса и падения потенциала правящего. А если, как сегодня в России, питательной средой экономической элиты и бюрократического аппарата государства становится не просто замедление развития экономики, а такое её состояние, при котором выгода элиты становится проигрышем всего общества, складывается особая революционность, подчеркивающая невозможность тактического примирения государства и общества. Именно поэтому в сегодняшних волнениях всё заметнее становятся признаки общественной революции.

Чем же отличаются революции, совершаемые в классовом обществе, от сегодняшних общественных революций, вытесняющих государство с позиций, которые ещё вчера принадлежали ему безраздельно? Главное отличие заключается в характере классовой расстановки: сегодняшнее государство перестаёт быть выразителем интересов одного господствующего класса. Поэтому нет необходимости приводить в результате революции к власти другой класс, который обладает бóльшим социально-историческим потенциалом и поэтому не должен оставаться подчиненным или неразвитым классом, каким он был в прежнем государственном режиме.

В России XXI века сложилась принципиально иная по своему характеру революционная ситуация. За время социализма государство постепенно перестало носить классовый характер. Все люди находились в равном положении по отношению к средствам производства. Социалистическое государство, в отличие от прежнего Российского государства, стало самостоятельной сущностной политической силой, которая конституировала себя в статусе целевой структуры, а не в качестве социального инструмента какого-либо класса. По степени или даже потенциалу своей субъектности, по закреплению внутреннего механизма политической самостоятельности социалистическое государство разительно отличалось от стандарта западных капиталистических государств.

При переходе к капиталистическому устройству российское государство эти отличия постаралось сохранить, приспособив их к новым условиям. Особенность современного государства выразилась в том, что при отказе от социалистического способа производства государство тем не менее использует практически ту же конструкцию власти, что и прежде при социализме, только еще и усилив сформированные ранее механизмы своей самоценности. К тому же, создав для себя логику участия в капиталистическом присвоении, государство сменило социальную ориентацию и замкнуло деятельность по управлению социально-экономическими процессами на своё собственное самовоспроизводство, откупаясь от общества минимальными предоставлениями. Иными словами, российское общество, переведённое государством в условия жизни при капитализме, ощутило разницу в положении государства по отношению к себе: если раньше самостоятельное государство тем не менее строило свою деятельность в интересах общества, то, став капиталистическим и усилив при этом свою политическую субъектность, государство проявило несвойственный ему ранее эгоизм, став слугою самого себя, переведя общество в режим самовыживания. Знаменитая формула «Денег нет, но вы держитесь» как нельзя более точно и откровенно выразила суть этих отношений.

При отсутствии сформированного класса капиталистов государство само стало выполнять роль подобия господствующего класса по отношению к обществу. И расстановка сил определилась: государство против общества. Общество, не согласившись с отведённой ему ролью, восстаёт против государства, присвоившего себе право сузить объём и сократить направления своего служения обществу, заменив его служением элите, заслонившей собою общество. В ответ общество заявляет о своём праве на политическую субъектность и, провозглашая лозунг «Мы здесь власть!», предъявляет свои претензии неисправному государству. Общество настаивает на своем праве не быть послушным объектом существующей государственной надстройки и не желает принимать её такой, какая она есть, с её узкоэлитарной направленностью.

В неклассовых общественных революциях происходит и в дальнейшем неизбежно будет происходить лишение властвующих элитарных групп их привилегированного положения. Но это не меняет характера революционного акта: элита не образует класса и не равна ему, и перемены совершаются не ради свержения сегодняшней элиты и не преследуют узкокорыстных интересов новой элиты, которая может возникнуть на основе победы общественной революции.

Государство, в силу своего участия в капиталистическом присвоении и ориентации на элиту, с неизбежностью породило неравновесную экономическую и социальную конструкцию и, стремясь её сохранить в условиях роста социальных напряжений, прибегло к единственному понятному ему компенсаторному механизму: спешно и очень энергично стало наращивать функцию силы. И внутри общества, и вовне. А в конечном итоге, не найдя эффективного механизма своего участия в развитии экономики, породило активизацию защитной функции в виде совершенствования своей силовой компоненты, в том числе и с целью погасить общественное революционное движение. В итоге можно сказать, что в качестве базовой стратегии была выбрана формула «Сила вместо хлеба».

Вполне объясним и характер возникшего протеста: общество, ощущая болезнь социального организма, само пытается назначить средство излечения и выписать некий политический рецепт. При этом никто не собирается ждать, когда прозвучит ответ на извечный российский вопрос: «Что делать?» Естественная реакция общества на снижение продуктивности экономики, оставшейся без надлежащего хозяина, принимает самые различные формы недовольства, вплоть до общественной революции.

Впрочем, стихийность протеста не отменяет необходимости углублённого и всестороннего рассмотрения вопросов взаимоотношения государства и общества в современной России на примере хабаровского, да и многих других (взять ту же Башкирию!) аналогичных общественных движений. Напротив, хабаровские события со всей очевидностью обозначили необходимость проведения тщательного анализа экономической и социальной эффективности существующего государственного управления в стране.

На злободневные вопросы о том, когда и чем закончится хабаровская революция и почему хабаровские события являются революционными, ответы могут быть даны только в ракурсе рассмотрения перспективы развития дальнейшей жизни российского общества и изменения его сознания. Сразу хочется сказать: главным итогом Хабаровска служит появление совершенно нового опыта взаимодействия общества и государства: у общества появилась политическая лексика без всякой цензуры. Это, безусловно, революционный признак — отрицание семантической власти государства. Причем Хабаровск демонстрирует не просто свободу слова: взяв её без каких-либо ограничений в свои руки, он поднял слово на высоту инструмента политических изменений. А это уже революция. Пока, правда, революция общественного сознания. Но уже формируются не просто тексты — звучит речь осознающего себя народа, вышедшего в социальное пространство протеста.

ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ ОБЩЕСТВЕННОЙ РЕВОЛЮЦИИ

К сожалению, до сих пор нет строгого описания картины происходящего, нет понимания, нет той самой теории, которая могла бы показать всем и убедительно раскрыть властную государственную механику, объяснить её ошибки и найти, увидеть выход из ситуации. При этом определить и максимально полно раскрыть недостатки существующей государственно-экономической конструкции, тормозящей общественно-экономическое развитие страны.

Требуется разобраться в характере современных социологических явлений, в том числе раскрыть природу возникающих макроконфликтных ситуаций, определить причины их появления и хотя бы в общем виде наметить путь исправления дефектов социально-экономического развития.

Это тем более важно, что похожие процессы происходят в том или ином варианте во многих странах — республиках бывшего Советского Союза. События в Белоруссии — яркое тому подтверждение. Отличия от хабаровских событий, конечно же, имеются: белорусское протестное движение началось в столице и было подхвачено по всей стране. Массовость его впечатляет. Градус политического накала в Беларуси гораздо выше, чем на протестных акциях в России. Видимая и объявленная причина белорусских волнений — состоявшиеся выборы президента, продлевающие его власть ещё на один срок. Ко времени выборов срок пребывания в должности главы государства у нынешнего президента составил 26 лет. Выборы к этому сроку добавляют еще 5 лет. Обществу показалось, что это чересчур. Выдвигаемые обвинения против государственных структур — фальсификация результатов проведенных выборов.

Наряду с обвинениями в узурпации власти хорошо просматриваются причины экономического характера: неудачи в управлении народным хозяйством, замедление роста благосостояния людей, хотя в формуле экономического базиса Белорусии доминируют элементы социалистического производственного хозяйства и отсутствуют олигархические структуры, и внешне состояние экономики бывшей братской республики смотрится выигрышнее, нежели российской. Впрочем, белорусское общество в качестве главного объекта своего революционного внимания избирает всё-таки дела государственно-политические и осада государства не ослабевает, а продолжается с вовлечением, в том числе, и значительного числа внешнеполитических игроков.

Ещё более впечатляюще выглядят события в Киргизии. Там для слома государственной машины потребовалось всего несколько часов: особенность неокрепших, вновь созданных государств. Причём созданных совсем недавно, буквально вчера по историческим меркам. И ещё важная деталь: такие государства выступают сиюминутным порождением общества. И в этих случаях не государство опекает общество‑подростка, а получившее суверенитет общество, сформировавшее власть, воспитывает своё государство, ещё не достигшее совершеннолетия. Своеобразные политические отношения, но и они становятся объектами общественной революции. Если революция длится только сутки — она всё равно является революцией.

Что ещё характерно для общественных революций, происходящих на российских границах? В отличие от Хабаровска, но зато в единстве практически со всеми другими общественными революциями, происшедшими на постсоветском пространстве, везде просматривается ещё и антироссийский вектор — отдаление от союза с Россией. Обращает на себя внимание, что в революционных событиях в постсоветских странах задействованы люди, выросшие в одной стране, воспитанные в одной культуре и говорившие и говорящие на одном языке — на русском. И именно они во всех своих странах или уже совершили, или сейчас совершают, или будут ещё совершать одно очень похожее действие — общественную революцию, направленную против существующей у них государственной власти. И одним из мотивов совершаемых революций выступает существование добрососедских отношений с Россией — после победы такой революции добрососедство заменяется враждой. В результате происходит продолжение распада — теперь уже не СССР, а оставшегося от него СНГ.

Революции выше направленного против них права. Более того, ненормативность является главным признаком революционного протеста против государства

Позже мы вернёмся к этой важнейшей составляющей политического содержания общественных движений, а сейчас попытаемся определить то общее, что свойственно всем попыткам изменить через протесты, изменить снизу, революционно, природу тех государств, которые возникли через преобразование социалистической государственности. Здесь и Грузия, Молдова, Киргизия, Украина, Армения, а сегодня вышла на старт подготовки к этому и Беларусь. А раньше по такому же пути прошли другие социалистические страны: Румыния, Чехия, Словакия, Польша, Венгрия, ГДР и республики Югославии. Именно через эту призму необходимо рассматривать и хабаровские события: это всё звенья одной исторической цепи, проявляющиеся в похожей, если не сказать родственной, логике. Во всех этих странах, в ходе происходивших в них общественных революций произошла смена социалистического способа производства, а в большинстве стран ещё и смена политического устройства — расширение демократических методов управления страной. Во всяком случае, главным и неизменным объектом во всех названных случаях выступает отрицание существовавших государственных режимов.

Как отграничить обычные протестные движения, проявляющиеся в различных формах, от общественных революций? Объектом революций всегда выступает государство в части организации установившейся в нём власти: формы правления, политического режима, государственного устройства. По своему характеру общественные революционные движения радикальны и бескомпромиссны: они требуют смены системообразующих принципов функционирования государственной власти. И при этом предполагают отстранение от власти сегодняшних правителей. Косметические преобразования не создают феноменологии революции. Да и совершаются косметические локальные изменения хоть и под влиянием общества, однако руками правящей власти, то есть не революционным путём.

И естественно, революции — ненормативны! Они не подчиняются установленным внешним правилам, например, для уличных шествий и демонстраций, а, напротив, намеренно, а если потребуется, то и грубо нарушают установленный государственный порядок. Они живут своими собственными представлениями о нормах. И в этом свете призывы правоприменителей, обращённые к революционному потоку, не нарушать общественный порядок и выходить на улицы только получив разрешение властей, выглядят абсолютно бессмысленно и лицемерно.

Революции выше направленного против них права. Более того, ненормативность является главным признаком революционного протеста против государства. Лишь в качестве тактического исключения допускается использование в ходе революции существующих процедур, предназначенных, в частности, для формирования органов государства. Новыми руководителями государств, как правило, становятся лидеры общественной революции.

Говоря о ненормативности общественных революций, можно отметить тот факт, что государство иногда вынуждено приноравливаться к революционным формам активности общества. Так, хабаровские протесты до последнего времени не пресекались правоохранными силами государства, в то время как акции солидарности с хабаровчанами, проходящие в других городах, контролируются полицией гораздо строже, нежели в Хабаровске.

Ещё более яркая картина реакции на уличные выступления наблюдается в Минске и других городах Беларуси. Там можно встретить формы явной агрессии государства и соответствующие ответные действия общества, и тут же их сменяет настороженная отстраненность государственных правоприменителей, видимо ожидающих коррекции поведения уличного общественного движения. Затем, не дождавшись, правоприменители вновь обнаруживают свою приверженность к использованию силовой компоненты в общении с народом.

В очередной раз демонстрирует свой революционный потенциал и киргизское общество, практически сразу добившееся отмены состоявшихся выборов в парламент, а затем и отставки президента. Уже первые результаты силового уличного конфликта общества с силами правопорядка в Киргизии красноречиво свидетельствовали о непримиримости накопившихся противоречий.

В любом случае во всех общественных революциях лицом к лицу сталкиваются активные участники протестного движения и противостоящие им силовые структуры государства. И всегда их действия принадлежат к различным правовым пространствам: для одних это действующее право, защитниками которого они являются, для других — собственная, создаваемая ими революционная нормативность. Именно поэтому существующие юридические регламенты организации государственной власти выступают одним из главных объектов воздействия со стороны общества: юридическая основа власти в корне меняется в результате победы общественной революции.

ДВИЖУЩИЕ СИЛЫ И ИНСТРУМЕНТЫ ОБЩЕСТВЕННЫХ РЕВОЛЮЦИЙ

Характер общественных революций, их исходно ненормативная природа в значительной степени определяют тех, кто составляет движущие силы революции. В первую очередь это политически активная часть общества, состоящая из граждан, способных, в том числе, к открытому противоборству с государственными силами правопорядка. Число таких активных носителей революционной практики весьма значительно и измеряется десятками, а иногда и сотнями тысяч. И хотя в общей массе населения они, конечно, не составляют большинства, тем не менее протестные действия становятся революционными, поскольку их поддерживает значительная часть населения страны, которая хотя и не принимает участия в уличных манифестациях, но совершенно очевидно, что идеологически и эмоционально составляет единство с общественными активистами. Заказчиком переустройства государственной машины, смены её характеристик и проводимой государством политики становится общество в целом, во всяком случае подавляющая его часть.

И понятно, что общество не может мириться с таким государством — государством, конструкция которого политически и экономически деформирована настолько явно, что перестала выполнять функцию собственно государственного назначения. Осуществленное под эгидой государства перераспределение богатства страны в пользу элитного меньшинства не может иметь оправдания, тем более на фоне обнищания и бедности остальной части общества.

Абсолютно ожидаемо, что такое государство меняет назначение и характер имеющейся в его руках силы. Исходно сила государства возникала и предназначалась для охраны общества. Но когда государство избирает для себя путь уродливой эгоцентрической трансформации, когда любое его действие ведет в лучшем случае к стагнации и лишает страну права на развитие, когда оно становится объектом действенной политической критики со стороны общества, тогда оно меняет вектор силы, начиная использовать сферу государственного принуждения для защиты себя от протестующего народа.

Применение силы против общества, требующего перемен, является нарушением исторической нормативности. Такие действия недопустимы. Общество, против которого государство начинает применять свою силу, получает безусловное право на революцию.

Кто же становится субъектом осуществления данного права? Чьими действиями, чьей волей в конечном итоге совершается революция? И какие силы в обществе противостоят революционным тенденциям? Их число, как и точное число сторонников революции, определить весьма сложно: объективный социологический инструментарий, как правило, в таких ситуациях не используется. Во всяком случае, государство явно не относится к заказчикам этой нелицеприятной для него социологии. Остаётся использовать один-единственный практический критерий — количественные показатели активности масс. Именно активностью протестного движения формируется революционный потенциал общества.

Нужно учитывать то важное обстоятельство, что активное меньшинство, ввиду его социального статуса, способно оказать значительное влияние на настроения общества и сформировать революционную модель поведения. В революцию, как правило, идут общественные силы, умеющие осваивать возможности информационного пространства. Среди них немало лиц, причастных к превращению информации, в том числе технологической, в производительную силу современной экономики, что в разы увеличивает значимость этой активной части общества. Особенно это заметно в белорусских событиях.

Критикам власти противостоят противники революционных преобразований, кому по тем или иным причинам сохранение существующего государственного режима выгоднее, чем революционная неизвестность или провозглашаемые альтернативы. К подобным сторонникам в первую очередь относятся граждане, вообще далекие от каких-либо политических амбиций: они принимают государство таким, какое оно есть, и всегда готовы обратить в его пользу оценки любых положительных изменений, наблюдаемых в стране. Помимо них защитниками государственного устройства выступают люди, непосредственно осуществляющие различные государственные функции, являющиеся вместе с членами своих семей социальной базой государства. И конечно, важнейшую роль в сохранении действующего государственного режима выполняют элиты по признаку их близости к интересам государства. Именно элитные слои начинают в современную эпоху олицетворять социальную функцию привилегированности, существующую в любом государственном обиходе. Классов нет, но экономический и политический статус элиты позволяет ей использовать государственные рычаги, имея доступ в кабину управления государством.

Но в конечном итоге, если в современных российских условиях рассматривать различные по своей направленности общественные движения, в том числе и с учётом опыта социалистических стран, в которых ранее наблюдались политические протесты, можно сделать вывод, что результирующая сила должна быть на стороне общественной революции.

МЕТОДЫ ОБЩЕСТВЕННОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Какими действиями совершаются общественные революции, особенно если учесть, что в таких революциях, как правило, не используется сила? Как, с помощью каких средств и методов общество рассчитывает на победу в противоборстве с государством? Можно ли вообще победить всесильную государственную машину?

Ответ утвердительный. Да, можно. Причём только силой своей уверенности в правоте и, в частности, в том, что общество выбирает путь, совпадающий с исторически предопределенным вектором развития стран и народов в современной цивилизации. И в конечном итоге победа будет связана с умением продемонстрировать, что «общество в истине, а государство во лжи».

Общество должно показать, а лучше убедительно раскрыть государству, что оно, государство, утратило знание пути, совершило много ошибок, а его устроители — даже, возможно, преступлений, что государством выбрана в корне неверная социально-экономическая стратегия, ведущая к обнищанию народа, и что такие действия никогда не найдут понимания и поддержки в обществе, а значит, обречены пребывать в политическом вакууме.

Обществу, совершающему революцию, помимо критики государства, необходимо раскрыть принципы построения нового экономического базиса и выработать совершенно иную, прогрессивную идеологию, для воплощения которой абсолютно не годятся старые государственные структуры и приспособившиеся к ним группы элитарных наместников. Хотите революцию — создайте для неё теорию и идеологию. И посредством этих инструментов сформируйте точное представление в обществе о том, какую социальную машину должна построить революция и как с помощью этой машины общество будет двигаться из точки А, где сегодня находится страна, в точку Б, которая во всём будет отличаться от точки А, и отличаться в лучшую сторону. И вот когда ваша идеология станет руководящей идеологией общества и станет по рецепту знающих людей материальной силой, милости просим в революцию. Или, как говорят в народе, «айда!»

Именно когда во всей полноте будет представлена критическая составляющая общественного протеста, а также обозначены ориентиры построения новой экономики и иных принципов формирования власти, тогда для государства и его руководителей возникнет момент истины и каждый человек власти должен будет сказать себе: с кем он, с народом, или со своей личностью и её политической биографией? Политик, поставленный перед лицом желания народа, высказанного со всей откровенностью и убежденностью, не может не понимать всей сложности своего положения. Труднейший выбор, но для честного человека, если даже он политик, выход может быть только один: последовать народному велению — уйти. Можно упрекнуть такой подход в идеалистичности? Да, безусловно. Кто же откажется от власти на основании слов о какой-то там истине. Все же знают об относительном характере истины. И конечно же, каждый будет стремиться соотносить её со своими интересами. Но на самом деле слово, если оно сказано, обладает тяготением к действию, к тому, что подтверждает его правоту. И революционные слова приведут к поиску революционных действенных мер. Какими они будут — покажет практика. Свежий пример — президент Киргизии, подавший в отставку.

МОНОСУБЪЕКТНОСТЬ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ

Сегодня на улицах Хабаровска олицетворением сформировавшихся противоречий, их персонификацией, центром сосредоточения критикуемой государственной власти становится фигура президента. Накопилось. Накопилось настолько, что заслонило собой все другие изъяны государственного управления. Поэтому самое радикальное из намечаемых политических преобразований хабаровчан сводится к скорейшей смене президента. В набор предлагаемых вариантов входит проведение референдума об отставке президента, предусматривается также просто добровольная отставка, а иногда раздаются и экстремистские призывы к свержению на фоне энергичного «вон!» Очевидно, что эти настроения во многом подогреты обнулением: «Не будем ждать новых сроков, уберём сейчас». Можно учесть усталость от двадцати прошедших лет президенства, но, пожалуй, главное обоснование предлагаемых изменений связано не с самим долгим сроком пребывания у власти, а с результатами, которые и составляют предмет недовольства. «Двадцать лет — толку нет», «двадцать лет — доверия нет» — вот наиболее популярные революционные формулы необходимости перемен.

К сожалению, критикам президента в их оценке его деятельности явно не хватает объективности. Нельзя не замечать, что именно при нём Россия преодолела начавшую проявляться тенденцию к распаду и вновь обрела свою внешнюю силу. Главные успехи Российского государства в XXI веке проявились именно в геополитическом пространстве, но, к сожалению, их явно недостаёт во внутренней общественно-экономической сфере страны. Нынешний президент — охранник государства, сторожевой лидер, однако он не сумел проявить себя как изобретательный хозяйственник. Раб на галерах — да, но не вол, который смог бы вытащить российский воз. Не экономический проектировщик и не наладчик капиталистического базиса. С этим у него сложности. Такого рецепта, который был когда-то у Дэна Сяопина для Китая, у него для России не нашлось.

Не нужно пытаться затушевывать имеющиеся проблемы фигурой отдельного человека

У аналитиков хабаровского феномена встречаются и конспирологические предположения, что убрать нынешнего президента собираются вовсе не ради исправления сложившейся экономической ситуации, а для того, чтобы устранить с политической арены сильную внешнеполитическую фигуру: уж больно она мешает всем антироссийским, как их называют, «партнёрам». А народные настроения в этом смысле неплохой объект для манипулирования.

Различение внутренней и внешней политики государства и определение роли президента в этих сферах необходимо хотя бы для понимания того, что после накопления внешнеполитического потенциала самое время заняться наращиванием силы внутренней — созданием работающих производственных отношений. А для этого требуется определить и максимально полно раскрыть недостатки действующей государственно-экономической конструкции. Смена сегодняшних политических лиц при сохранении имеющегося политического режима и логики существования конструкции базисных отношений практически ничего не даст. Более того, вполне возможно, что, определив суть сложившегося государственного устройства, вдумчивый исследователь поймёт, что такое строение государства, его бытийственные особенности предрасположены к существованию в нем моносубъектной формы власти: какова страна и государство в стране, таковы и форма власти, и режим правления.

Не нужно пытаться затушёвывать имеющиеся проблемы фигурой отдельного человека. У другого президента также может отсутствовать программа необходимых преобразований. Если не будет понимания того, какие средства необходимо задействовать для развития экономики и иных сфер общественной жизни, то незачем тратить время и силы на замену главной фигуры. Общественная революция, своим острием направленная против затянувшегося в стране единовластия, скорее всего не достигнет своих результатов, если общество не будет располагать развёрнутой теорией строительства нового капитализма на базе бывшего социалистического хозяйства, правда, сейчас уже во многом разрушенного. Можно требовать отставки президента, усиления борьбы с коррупцией, прекращения сырьевой экономики, построенной на эксплуатации природных богатств, ратовать за установление самостоятельной и справедливой судебной системы и т. п., но, если у вас отсутствует понимание того, что должно прийти на смену существующей неэффективной экономической конструкции, вам нечего предложить истории своей страны, а история не любит негативных альтернатив и не помогает таким вариантам изменений. Докажите государству силу своего знания, и оно всё, целиком, станет объектом революционных преобразований.

Но до тех пор, пока общественное движение в России не будет опираться на рациональные мотивы, а продолжит руководствоваться политическими эмоциями, главным объектом критики останется тот, кто на протяжении многих лет находится у власти. Людям приедается не только одинаковая пища, но и один и тот же человек, задержавшийся на вершине государственного управления и сделавший власть моносубъектной. В государственной практике, построенной на базе моносубъектности, неизбежно будут сказываться ограничения, связанные с существованием пределов в горизонте возможностей одного человека, объективно не способного адекватно и полно учитывать в своем управлении появление новых тенденций в развитии общественных процессов.

Известны исключения: есть примеры, когда государством бессменно управляет один человек и общество тем не менее довольно деятельностью такого государства. Если моносубъектная власть осуществляет государственное управление в интересах всего общества и если даже при этом не прибегает к использованию демократических форм и, более того, делает это лучше, нежели самые эффективные демократы, тогда, казалось бы, какой смысл обществу вмешиваться в отлаженный и хорошо работающий процесс? В узкопрагматическом смысле у общества нет мотивов стремиться к управлению ради управления: от добра добра не ищут.

Но если принять во внимание актуальность эволюционного вектора в развитии общества, необходимость постоянного расширения пределов общественного сознания, учесть стремление общества к уменьшению своей объектной составляющей и росту самостоятельности в решении исторических задач и вызовов времени, то отказ людей от участия в управлении своим государством, просто ради гарантированного получения материальных благ, будет для общества, безусловно, признаком регресса и деградации. Здесь действует общий закон развития: отказ от информации ради получения энергии эволюционно неприемлем.

Есть и более веские практические причины неприятия формы управления, при которой происходит отстранение общества от участия в делах государственных. В условиях доминирования единовластия, даже в течение весьма короткого по историческим меркам времени, хватит срока сменяемости одного поколения для того, чтобы общество потеряло навыки эффективного участия в управлении государством. Если двери всех социальных институтов организации власти будут закрыты для людей из общества, то им негде будет получать знания и приобретать опыт для занятий государственной политической деятельностью. Исчезнет база для формирования в обществе политических лидеров, способных возглавить государство. И обществу в этом случае ничего не останется, как мириться с моносубъектной властью, поскольку альтернативы ей попросту не будет. Во всяком случае в данный момент на политическом горизонте в России не видно фигур, вооружённых знанием того, что необходимо предпринять, чтобы исправить положение дел в стране. А если и есть претенденты с программами, то у них, возможно, нет личностных качеств для занятия должности президента.

Более того, на фоне отсутствия реальных демократических лидеров, способных составить действительную конкуренцию для участия в выборах на государственные посты, моносубъектная власть создаёт безо всякой опасности для себя различного рода квазидемократические инструменты и процедуры, которые призваны сгладить впечатление от концентрации власти в одних руках и в то же время абсолютно безопасны для сохранения моносубъектности. Обнулите (модное словечко!) слой политических вожаков, сформируйте ручной парламент, создайте подчинённую центру вертикаль власти, организуйте свою медиаимперию — и можете ставить камеры видеонаблюдения хоть на каждом избирательном участке, возле каждой избирательной урны, сделанной, как и положено, из самого прозрачного материала, допускайте на выборы наблюдателей в любом количестве, разрешайте электронное голосование и вообще сделайте голосование удобным для всех — результат будет предрешенным: когда не из кого выбирать, демократия единовластию не помеха. Нужно, наконец, осознать, что народовластие не имеет ничего общего с политическими декорациями псевдодемократии.

Это ж надо было создать такую политическую систему, где прекратилось рекрутирование во власть персон, обладающих значимой политической субъектностью! В результате напрочь исчезли лидеры, народные трибуны, способные к формированию новых конструкций развития государства и общества. Технология создания подобного государственного режима проста, но очень действенна: зачистите политическую поляну, на которой останется только одно дерево (трава и кустики не в счёт) и обставляйте выборы правителя всевозможным демократическим реквизитом. Именно таким образом, сохранив единовластие, вы в то же время эффективно устраните аргументы из критического арсенала ваших политических оппонентов.

Но любые демократические прикрытия и увертки перестают работать, когда моносубъектность существует на фоне провала экономики и других сфер деятельности государства. В конечном итоге государство, неспособное решать проблемы общества, не справляющееся со своей главной задачей — обеспечить неуклонный рост экономического развития и увеличения на этой основе общественного богатства, — такое государство должно уступить власть другим политическим силам, тем более, когда все неудачи и потери напрямую связаны с фигурой единовластного руководителя государства.

Демократические формы, сопровождающие и сглаживающие едино­властие в качестве компенсаторных механизмов, конечно же, страхуют моносубъектность от проявления её недостатков, но в полной мере не могут примирить с ней народ. Именно поэтому практически во всех странах, обременённых единовластием, рано или поздно происходят общественные революции и всегда революция требует отстранения такого правителя от власти.

Нельзя, конечно, сбрасывать со счетов развитие событий, когда вместо победы общественной революции в государстве утверждается политический режим, закрепляющий неугодную государственную власть силой принуждения. Но думается, что для современной России такой сценарий полностью исключается, поскольку для него нет абсолютно никаких предпосылок ни в общественном сознании, ни в устройстве экономики: возникнет слишком большой контраст и непреодолимые различия с общецивилизационным порядком. Страна окажется нежизнеспособной.

Продолжение в следующем номере