В объективе «Панорамы»

LT: В этом году вы привезли шесть картин. По каким критериям подбирались фильмы для фестиваля?

МАКСИМ СЕЛЕЗНЁВ: Фестиваль «Панорама» – это экспериментальная площадка. Поэтому мы стараемся выбирать фильмы, которые остаются скрытыми даже в контексте европейских фестивалей. На них не хватило внимания прессы, но это потрясающие по изобретательности работы. Кроме того, для нас было важно, чтобы каждый из фильмов разыгрывал свои сюжеты частично в соответствии с определённым развлекательным жанром. Так, в программу вошли фильм-эссе «Создавая Монтгомери Клифта», ретроактивная комедия «VHYes», триллер о медиа «Просмотровая будка», фильм-дневник «Мой мексиканский брецель», мелодрама «Женщина, которая убежала».

В Москве «Панорама» проходит второй год подряд, в Новосибирске – впервые. Представляя программу фестиваля, вы отметили, что привозить сюда мероприятие подобного плана сложно. Почему?

Всё-таки в Москве более благоприятные условия. Достаточно провести рекламную кампанию, подобрать площадку, и люди придут. Новосибирск отдалён географически как от Европы, так и от главных кинематографических стран Азии, сюда сложнее привозить гостей.
Я постоянно повторяю, что деятельность кинотеатра «Победа», его готовность ввязываться в культурные авантюры и привозить по два-три разных фестиваля каждый месяц – это немыслимый героизм и какая-то безумная любовь к кино, которые не так уж часто встречаются даже в самых синефильских странах мира.

Но только в «Победе» вы решили подискутировать со зрителями сразу после показов. Какую реакцию вы ожидаете от сибирских киноманов?

И снова хочется сделать комплимент в адрес руководства «Победы», поскольку это их инициатива – большая публичная программа вокруг показов.
Вообще, я давно говорю о какой-то своей слегка сумасшедшей вере в новосибирских зрителей, которая отчасти является следствием влюбленности в сам город, отчасти знакомством с огромным количеством потрясающих людей. Пусть это прозвучит непонятно и мистически, но я уверен, что сибирские зрители способны на то, на что не способны люди в других местах.

Считается, что артхаусное кино – оно не для всех. Должен ли зритель обладать определёнными интеллектуальными, эмоциональными качествами?

Сложно назвать определение «артхаус» удовлетворительным, оно слишком размыто. Все эти теги «кино для всех /не для всех» похожи на сегрегацию, будто бы существует некая «аристократия духа», которой доступно то, что не дано другим. Для «Панорамы» мы всегда стараемся найти баланс между аналитическим интеллектуальным зарядом фильма и тем, чтобы он был в некоторой степени развлекательным, жанровым. Поэтому я бы не сказал, что у кино есть интеллектуальный порог вхождения.
Скорее стоит говорить об эмоциональном интеллекте, об эмпатии. У каждого это работает по-своему, на одни и те же фильмы и сцены у разных людей возникают самые разнообразные, противоположные реакции. Но в целом кино – оно для всех по определению. А вот какую эмоциональную реакцию оно вызовет – это всегда неожиданность и большой интерес.

С чего начать новичкам, желающим расширить свои зрительские горизонты? Какие посмотреть фильмы, чтобы не испытать отторжения? 

Не люблю рекомендовать фильмы к просмотру, даже самым близким людям. В какой-то момент я перестал верить в эту красивую идеалистическую формулу синефилов –
«5 фильмов, которые я хотел бы показать тебе лично». Понимаете, это ведь во многом дело случая, настроения, конкретной ситуации – то, что впечатляло нас когда-то, может совершенно не прозвучать в другой раз, не найти никакого отклика в других глазах.  Поэтому в кино и в синефилии всегда имеет смысл только самому отыскивать свои личные пути. Возможно, ошибаться, испытывать разочарование, но так и работает влюбленность.

Как развивается авторское кино сегодня, к каким новым формам стремится?

Фильмы, которые мы привезли, побывали в программах последних кинофестивалей Роттердама и Берлина. И, скажем, в программе Роттердама едва ли не две трети новых работ сделаны в форме фильмов-эссе, своеобразных фильмов-размышлений, часто с использованием закадрового голоса, где сам ход мысли рассказчика и его стиль становится главным сюжетом. Я очень люблю такое кино, но в последнее время к этому формату стали прибегать слишком часто, в некоторой степени из-за его внешней простоты, что не пошло жанру на пользу.
Еще одна тенденция – то, о чем я уже говорил, своеобразный ренессанс жанрового кино и всё больший интерес режиссёров условно авторского кино к жанровым схемам. Например, это очень заметно по фильмам ужасов – самые громкие новинки последних лет «Ведьма» Роберта Эггерса, «Прочь» Джордана Пила как раз старались сочетать авторский заряд с игрой в жанр. Это лишь самая верхушка айсберга, но пример необычного использования подобных элементов, нарочно или случайно встраиваемых внутрь аналитического фильма, можно увидеть и в нашей программе.

Если кино скучное, то это на самом деле прекрасно! Есть
много фильмов, вызывающих очаровывающее ощущение
скуки. Несколько важнейших сеансов в моей жизни
были увидены сквозь сон

В лентах «Мой мексиканский брецель» и «Создавая Монтгомери Клифта» режиссёры используют подлинные материалы из семейных архивов героев, в том числе дневники, видео- и аудиозаписи. Создаётся впечатление, что в поисках документальных приёмов создатели фильмов зашли слишком далеко, нарушив границы частной жизни.
В «Брецеле», главные герои которого – родственники режиссёрки Нурии Хименес, эта тема раскрыта крайне деликатным и очень изобретательным способом. Мне не хочется вдаваться в подробности, поскольку это именно тот случай, когда о картине лучше не знать вообще ничего до просмотра. Но интимные детали в этом фильме очень обманчивы, и несколько раз, в том числе на финальных титрах, повествование полностью переворачивает зрительское восприятие – то, что казалось понятным, полностью меняет свой смысл.
А вот «Клифта» оценить сложнее. Сами создатели ленты считают картину справедливой данью своему легендарному родственнику Монтгомери Клифту – американской кинозвезде золотого века Голливуда, известного по фильмам «Красная река», «Я обвиняю», «Место под солнцем».
До них за биографии Клифта уже бралось много разных людей, но, по мнению его племянника Роберта Клифта, все они однобоко представляли актёра заложником собственной бисексуальности в консервативном Голливуде времён кодекса Хейса. Поэтому Роберт предпринимает попытку рассказать и о других сторонах жизни дяди, используя личные архивы семьи. Весьма сложно дать моральную оценку этой работе, с одной стороны, всё выглядит очень нежно и доброжелательно, с другой – пугающе, даже маниакально. Скажем, запись абсолютно всех телефонных разговоров Монти его братом.

Минималистичный медиатриллер «Просмотровая будка» затрагивает центральную тему фестиваля – медиакритику. Режиссёр Раанан Александрович пытается отличить подлинное от фальшивого в контексте сегодняшнего медиапространства. А вы смогли бы отличить лживое от настоящего в авторском кино?

Для меня любое отснятое изображение по своей природе подлинное и захватывающее, что бы это ни было. Даже статичный невыразительный план – частичка реальности. В этом есть что-то магическое, удивительное. В целом для меня подлинно любое кино, кроме того, которое старается во что бы то ни стало впечатлить зрителя, жестко направить его восприятие в нужном направлении, манипулировать им. Такое кино часто оказывается фальшивым.