Жизни быстрая река

                                                                                                                                                                                 Какие ж сны тебе Россия,
                                                                                                                                                                                 Какие бури суждены?..
                                                                                                                                                                                                                   А. Блок

Семейное счастье

Мой дед, Владимир Иосифович Каменский, был хранителем генеалогического древа своего старинного дворянского рода. Многолетняя родословная семьи Равич-Каменских была вытиснена на кожаном формуляре, который он очень берёг. К сожалению, в тяжёлом 1918 году мой дед погиб при неизвестных обстоятельствах в Киеве, а формуляр был утрачен. Моя бабушка, Евгения Макаровна Зенькович, хоть и не имела знатного происхождения, но была хорошо образованной женщиной. Она окончила Высшие женские курсы по молочному хозяйству и животноводству, а после работала в имении графов Шереметевых, оборудовав их хозяйство по последнему слову науки. Бабушка выезжала за границу, знала несколько языков, любила читать, имела обширные энциклопедические знания и обладала отличной памятью. С моим дедом она познакомилась в гостях, молодые люди полюбили друг друга буквально с первого взгляда и, будучи знакомы всего несколько дней, обручились. Конечно, брак между дворянином и крестьянкой по тогдашним законам имел свои последствия — дед был вынужден уйти из полка, получив назначение на интендантскую службу в Омске. Их союз был счастливым: в браке родилось трое дочерей — Галина (моя мать), Тамара и Елена. У нас сохранилась фотография молодых дедушки и бабушки с подписью: «… и в холодной Сибири мы счастливы!..» После шести лет службы в Омске мой дед переехал в Смоленск, где купил красивый большой дом с садом. Потекли счастливые дни. Мою мать Галину отдали учиться в Московский Екатерининский институт благородных девиц. Бабушка Евгения занималась воспитанием детей, читала книги. Она была не только умница, но и модница — шила себе одежду у знаменитого смоленского портного Таршиса, а муж дарил ей дорогие вещи и драгоценности. Спустя годы бабушка всё это распродала, чтобы спасти детей от голодной смерти. Горько думать о том, через что пришлось пройти моим близким, чтобы выжить.

Страшные времена

Незадолго до окончания Первой мировой войны мой дед переехал с семьёй в Киев: ему казалось, что там будет спокойнее, но он жестоко ошибся. Вскоре напряжённая мировая обстановка вынудила Владимира Иосифовича отправить жену с детьми обратно в Смоленск, а сам он умер, предположительно от тифа, так и не успев вернуться к семье. Когда моя бабушка стала вдовой, её старшей дочери Галине (моей матери) было двенадцать лет, тёте Тамаре — десять, а младшей, тёте Ляле, — пять. В Смоленске их переселили из дома, не позволив забрать многие вещи, даже игрушки, в маленькую комнату. Но Евгения Каменская не сдалась: она никогда не боялась испытаний и привыкла к труду ещё с детства. Они с няней ездили в деревню менять на еду соль, которую в свою очередь купили, распродав драгоценности и вещи. А возвращаясь обратно, умудрялись прорываться сквозь заградительные отряды, которые реквизировали продукты у всех въезжающих в город. Вскоре моя мать Галина, прибавив себе два года, пошла работать машинисткой. В 1930 году она вышла замуж за Георгия Ильича Колдомасова, моего отца, доцента кафедры Академии имени Тимирязева, преподавателя политэкономии в Институте Госбанка СССР, а позже — начальника НКСХ РСФСР. У них родилось двое дочерей — я и моя старшая сестра Наташа. Как-то я сказала своим детям, что прожила не свою судьбу. Ведь родители хотели, чтобы я стала балериной, даже договорились с балетным училищем. Но страшный двадцатый век перекроил многие жизни. Поздним сентябрьским вечером к нам пришли военные и забрали отца. Больше мы его никогда не видели. Георгий Колдомасов был расстрелян на Лубянке в январе 1938 года. А в феврале взяли под арест и его жену. Нас с сестрой ждал детский дом, но мама успела оформить опекунское заявление на моего дядю Евгения Колдомасова, поэтому нас спасли родственники. Какое-то время я и Наташа жили у них в семье, о нас хорошо заботились и любили. Затем нас забрала к себе бабушка Евгения, которая, несмотря на трудные времена, окружила нас теплом и лаской.

АЛЖИР

Мою мать Галину Колдомасову отправили в Акмолинский лагерь жён изменников родины — АЛЖИР. Вместе с ней там были жёны и родственницы большевиков, военачальников, ответственных партийных работников, учёных. Были там и Евгения Серебровская, Вера Крестинская, Екатерина Мехоношина, жена и дочь Авеля Енукидзе, родственники маршала Советского Союза Михаила Николаевича Тухачевского*. Лагерная жизнь была тяжёлой, но маме во многом помогла жёсткая дисциплина, усвоенная ею со времён обучения в институте благородных девиц. К тому же она была уверена, что рано или поздно восторжествует справедливость и «во всём разберутся». Эти мысли придавали ей сил, Галина Колдомасова мужественно переносила невзгоды и лишения. Каждый год начальник политотдела лагеря обещал им, что амнистия обязательно будет, нужно лишь немного подождать. Возможно, именно эта надежда позволила многим женщинам не сдаться и остаться в живых, ведь они горячо верили, что обязательно встретятся со своими близкими. Галина Колдомасова провела в лагере восемь долгих лет, освободившись лишь в 1946 году.

И пришла война…

За три дня до начала войны мы с бабушкой поехали погостить к тёте Тамаре в Рязанскую область. Нам повезло, ведь вскоре Смоленск был сильно разрушен фашистами, после налёта на месте нашего дома образовалась глубокая воронка. Нам больше некуда было возвращаться, и мы остались у тёти Тамары, которая работала врачом в санатории. Она была удивительной женщиной — очень любила медицину и спорт, все силы отдавала работе и, даже уйдя на пенсию, не смогла сидеть без дела, а написала мемуары — их легко найти в интернете. Рукописями Тамары Каменской до сих пор многие зачитываются. В 1941 году тётя Тамара вышла замуж за Петра Андрианова — это был её второй брак. Пётр был хорошим, добрым человеком, в страшные годы войны, и в послевоенное время он взял на себя ответственность за всю нашу семью, состоящую из одних женщин: тёти Тамары, её дочери от первого брака Татьяны, бабушки Евгении, меня с сестрой Наташей и тёти Ляли. Он был тяжело ранен на войне и признан нестроевым, его перевели на интендантскую службу, где Пётр Андрианов много и тяжело работал, но всегда заботился о всех нас.
Во время войны тётя Тамара принимала эшелоны с ранеными, оперировала солдат, порой не выходя из операционной по пять суток. Откуда брались силы? В своих мемуарах она писала: «По-видимому, наш организм мобилизуется в экстренных случаях, когда надо совершать то, что невероятно по обычным меркам. Другого выхода нет. Куда можно было уйти, когда в операционную очередь: на носилках лежат несчастные, искалеченные люди, ждущие помощи, они находятся в стократно худших условиях, чем ты — без сна, но здоровая».
Младшая сестра моей мамы — её все звали Лялей, — несмотря на своё слабое здоровье, пошла на фронт связисткой и пробыла на войне три с половиной года, была демобилизована после тяжёлого ранения. Она пролежала в госпитале пять месяцев и осталась инвалидом первой группы. Тётя Ляля всю жизнь была одинокой, она не решилась выйти замуж из-за проблем со здоровьем. Снимок, где она запечатлена в военной форме рядом с тётей Тамарой, мы каждый год несём на шествии «Бессмертного полка».

Возвращение матери

После лагеря мама поселилась в Караганде, где устроилась работать библиотекарем и получила небольшую комнату в общежитии. Нам с Наташей не терпелось с ней увидеться, и мы поехали в Караганду. Но мать сильно изменил лагерь, она сурово нас встретила, чуть что била, кричала и таскала за волосы. Ей всегда казалось, что нас не так воспитали — мы не так держали ложку, не так сидели, не так разговаривали… Уже осенью 1949 года моя старшая сестра, не выдержав плохого обращения, уехала в Москву к родственникам. От рождения у меня был мягкий характер, я многое терпела молча. Конечно, мне было нелегко, ведь бабушка Евгения растила нас в любви, да и сестра всегда меня защищала. Но теперь я осталась одна с матерью, которая меня не принимала и не хотела обо мне заботиться. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, она забрала меня из школы со словами: «Я больше не буду тебя кормить!» Мне пришлось уйти в геологический техникум, ездить в экспедиции. Там я получила хорошее образование, ведь в то время в Караганде жили сосланные учёные, профессора. Первое время в техникуме мне было тяжело, ведь до этого я училась в женской школе, а здесь было много юношей, взрослых мужчин. Кроме меня, в нашей группе был только один четырнадцатилетний мальчик, остальные — все старше. Помню, как боялась заходить в класс, нерешительно стоя на пороге. Но постепенно из тихой девочки «божий одуванчик» я превращалась в сильную женщину. Во многом этому способствовали суровые обстоятельства. После первого курса мы отправились в тяжёлое путешествие в Тянь-Шаньские горы, где даже попали под обвал. Старшие товарищи берегли меня и поддерживали — собрали деньги, чтобы купить мне обувь, помогали в пути. Именно в том походе у меня начала вырабатываться стойкость. Преодоление гор, которые я до этого видела лишь на картинках, помогло понять, что я могу многое. Со второго курса я начала заниматься гимнастикой, упорно тренироваться, ездить на соревнования. Я представляла сборную Караганды, а позже вошла в состав Добровольного спортивного общества «Шахтёр». В то время система профсоюзов была очень разумной, у каждой отрасли были свои спортивные сборные. Жаль, что теперь это утрачено.

Переезд в Сибирь

В 60‑х годах я переехала с семьёй в Новосибирск. Сначала уехал муж, а потом я — одна, на поезде, с вещами, маленькими детьми и старенькой мамой мужа. Это был ещё один мой подвиг. Попутчики, конечно, помогали. В то время вообще было принято поддерживать друг друга, сообща решать проблемы, не оставаться равнодушным. В Сибири тоже нам пришлось нелегко. Мы возили на санках уголь для растопки, привыкали к суровым зимам. Как и у моей бабушки, у меня родилось три дочери. Одну из них я назвала в честь своей подруги Ирины, которая меня буквально спасла. Она часто приглашала меня к себе в гости, где царила тёплая, спокойная атмосфера. Её родители тоже были дворяне по происхождению, у них дома была спрятана хорошая библиотека. Мы много читали, а также слушали хорошую музыку. Своим детям я также привила любовь к искусству и литературе. В Новосибирске я собрала хорошую библиотеку, много лет выписывала журналы «Юность», «Наука и жизнь», «Мурзилка» — у меня до сих пор хранится целая коллекция. Мы дали детям хорошее образование, приучили заниматься спортом, поощряли самостоятельность, любовь к природе и путешествиям. Но главное — любили их, показывали достойный пример, поддерживали и принимали. Так же мы растили внуков, а теперь и правнуков.
Несмотря на сложные отношения с мамой, я забрала её к себе в Новосибирск и заботилась о ней до самой смерти. А как иначе? Мы ведь родственники. Моя мама прожила тяжёлую судьбу, была невольной участницей многих исторических событий. Ей даже посчастливилось работать с писателем Анатолием Ивановым. Машинка, на которой мама перепечатывала рукописи «Вечного зова», до сих пор хранится у меня дома, как и книга с автографом и пожеланиями автора. Моя семья прошла через многое, но мы всегда горячо любили Россию, может быть, именно потому, что были свидетелями многих моментов, когда действительно могли её потерять. Ведь нет ничего страшнее, чем не знать, что будет завтра, видеть, как молодые умирают, а старики коротают дни в одиночестве. Моей бабушке Евгении цыганка как-то нагадала, что она умрёт в нищете. Тогда в это никто не поверил. Но, к сожалению, так и произошло. От её красивого, большого дома в Смоленске остался лишь фундамент. Но жизнь течёт своим чередом, преодолев водовороты, она постепенно входит в мирное русло. Надолго ли? Как знать! Сейчас потомки Каменских проживают в Новосибирске, Москве, Красноярске. И я мечтаю о стабильном будущем для России, чтобы наши внуки и правнуки прожили действительно «свою» жизнь, без горестных сожалений и тяжёлых воспоминаний.

*Евгения Серебровская — жена Александра Серебровского, инженера-механика, революционера, организатора промышленности, инициатора организации ЦНИГРИ.
Екатерина Мехоношина — жена Константина Мехоношина, российского революционера, советского военного и государственного деятеля.
Вера Крестинская — жена Николая Крестинского, советского политического и государственного деятеля, революционера-большевика, реабилитированного посмертно.
Авель Енукидзе — российский революционный, советский государственный и политический деятель. Член ВКП (б), член ВЦИК, секретарь ЦИК СССР. Крёстный отец жены Иосифа Сталина Надежды Аллилуевой. Посмертно реабилитирован как жертва сталинских репрессий.