Сибирь – Ла Скала: диалог на высоте

ИВАН ШИХАНОВ: В каждом оркестре или театре обязательно существуют свои исполнительские традиции. Новосибирский академический симфонический оркестр, отмечающий в следующем сезоне 65 лет работы, наверное, неправильно сравнивать с коллективами, имеющими более чем столетнюю историю. Создатель оркестра Арнольд Михайлович Кац за полвека работы сумел передать оркестрантам свое отношение к звуку, фразировке, культуру исполнения. Я, получив место в оркестре уже после кончины маэстро, с большим вниманием относился к опыту старших коллег, прослушивал записи былых лет и могу сказать, что, например, симфонии Чайковского, Шостаковича, «Симфонические танцы» Рахманинова исполнялись совершенно особенно!  Кац, будучи настоящим лидером, надолго определил вектор развития оркестра. Но времена меняются, меняется и оркестр. После его смерти коллективом руководил Гинтарас Ринкявичюс, сейчас – Томас Зандерлинг. Каждый из этих мастеров, обладая собственным взглядом, собственным творческим методом, привнес в звучание оркестра что-то своё.  Как музыкантам театра Ла Скала, на сцене которого проходили премьеры опер Россини, Верди, Пуччини, удается сохранить традиции исполнения, заложенные так давно? Ведь в разное время театром Ла Скала руководили легендарные Артуро Тосканини, Туллио Серафин, Клаудио Аббадо, Риккардо Мути — ярчайшие звезды мира музыки, настоящие харизматики! Как сохранить огонь, зажженный отцами-основателями, когда такие величины – одна за другой – сменяют друг друга?

РОМАНО ПУЧЧИ: Уровень исполнения в Ла Скала снизить сложно, поскольку мы всегда с большой внимательностью относились к высокой планке стандартов прошлого. В театре существует архив, в котором находятся все старые записи великих дирижеров, так что мы можем равняться на их исполнение. Когда я только вошел в состав оркестра, главным дирижером был Клаудио Аббадо, а он был крайне верен традициям. В период с 1976 по 1978 год Ла Скала праздновал свое 200-летие. В то время я переиграл по программе все традиционные оперы, и мы с особой щепетильностью относились к подлинности исполнения. Состав оркестра формировался со всей тщательностью, как это всегда было в Ла Скала. В театре я отработал 36 лет, до 2008 года. Сейчас хожу туда только, чтобы посмотреть оперы, которые прежде исполнял. Ведь раньше во время спектаклей я, естественно, был в музыкальной яме, сидел спиной к сцене и ничего не видел.

ИВАН ШИХАНОВ: Ты прав! Самое время наслаждаться искусством! Ты когда-нибудь был в России? Чем ты занимаешься сейчас, после 36 лет работы в театре? 

РОМАНО ПУЧЧИ: Первое турне, которое я совершил в составе Ла Скала, было в 1974 году в Москву, в Большой театр, и длилось оно больше месяца. А затем и Большой приехал в наш миланский театр. Эта поездка в качестве культурного обмена повторилась еще раз через 15 лет, уже в 1989 году.  Сейчас я даю собственные сольные концерты по всему миру и выступаю в составе трио. Оно называется трио «Ансамбль Классики» и состоит из флейты, классической гитары и кларнета либо мандолины. Наш репертуар включ ает античную и народную музыку. Концерты готовим по темам, например «По Средиземноморью»: итальянская, греческая, испанская народная музыка. Другая тема – это «Музыка из оперы и кино»: исполняем самые известные оперные арии и знакомые всем мелодии Морриконе, Бакалова, Пьовани, Роты. Еще один концерт посвящен путешествию по Америкам с португальскими и аргентинскими мотивами, музыкой Астора Пьяццоллы. Куда бы мы ни поехали, нас всегда приглашают вновь и вновь: в Японию ездим с концертом уже десять лет. Мы предлагаем публике новую интерпретацию классической музыки. К примеру, из оперы «Орфей и Эвридика» Глюка исполняем «Танец блаженных духов», где ведущую роль играет флейта. Не имея смычковых инструментов, как в оригинале, мы заменили их гитарой и мандолиной пиццикато. Результат приятно удивил и нас, и зрителей. В общем мы объездили почти весь мир, но в России никогда не были. А нам бы хотелось когда-нибудь презентовать свою программу и в вашей прекрасной стране.

ИВАН ШИХАНОВ: Конечно! Ты обязательно должен приехать в Россию познакомиться с друзьями музыкантами! Я общаюсь с коллегами из Мариинского и Большого театра, и они тоже рассказывают на этот счёт потрясающие вещи. Один мой коллега из оркестра Мариинского театра как-то рассказал: «Это особенное ощущение, когда ты играешь спектакль, а перед тобой дореволюционные ноты с подписью Эрнеста Кёлера». Кёлер – один из основоположников флейтовой школы России, солист Санкт-Петербургского императорского театра, его сочинения для флейты играет весь мир. Здорово, когда ты имеешь отношение к великой истории. Моя история скромней, могу рассказать, что испытывал подобное чувство, когда на концерте в честь шестидесятилетия нашего оркестра мы исполнили десятую симфонию Шостаковича.  Эта симфония была сыграна на самом первом концерте оркестра в Новосибирске в 1956 году, и в тот знаменательный день первый флейтист оставил памятную надпись в своей партии. Так же поступил и я в свое время, интересное чувство, этакое рукопожатие сквозь года.

РОМАНО ПУЧЧИ: Совершенно верно! Некоторые музыканты так и делают. Я тоже оставил свою подпись, но не помню, где именно.
За 36 лет передо мной прошли тонны музыкальных нот, естественно, всего не запомнить! Но вот увидишь, рано или поздно ты или какой-нибудь наш коллега найдете мою подпись и дату исполнения на одной из партитур Стравинского, Шостаковича, Верди, Пуччини или Брамса.  Мы оставляем такую подпись ради чувства удовлетворения на самых трудноисполнимых произведениях, чтобы показать, что мы были на высоте, несмотря на сложность.

ИВАН ШИХАНОВ: Но хотелось бы спросить о другом важном аспекте нашей работы — о репертуаре. Люди с удовольствием слушают привычную классику. Каждый крупный музыкальный коллектив, несомненно, пытается раздвигать репертуарные границы, включает в программы новые или малоизвестные произведения, понимая полезность этого дела и для музыкантов, и для публики, помогая ей таким образом услышать другой музыкальный язык, раскрыть границы восприятия. Иначе, конечно, обстоит ситуация во время международных концертных туров. Совершенно понятно, что слушатели в разных странах хотят услышать в исполнении немецких оркестров произведения Бетховена или, например, Рихарда Штрауса, а на афишах русских оркестров чаще всего можно встретить фамилии Чайковского, Римского-Корсакова или Рахманинова.

Уверен, что в Ла Скала, есть свои «золотые хиты»,
на которые публика в любом случае пойдёт. Насколько часто появляются новые постановки, когда публика, приезжающая на спектакли со всего мира, хочет вновь насладится «Травиатой» или «Богемой»?

Мои старшие коллеги вспоминают, что однажды за время гастролей сыграли Шестую симфонию Чайковского 37 раз подряд. Мой рекорд скромнее – всего раз десять или пятнадцать, вспомнить сложно. Конечно, специфика театров иная, процесс постановок - дело трудное и очень затратное. Если не ошибаюсь, Ла Скала работает по системе stagione, в отличие от репертуарных театров России? Уверен, что в Ла Скала есть свои «золотые хиты», на которые публика в любом случае пойдёт. Насколько часто появляются новые постановки, когда публика, приезжающая на спектакли со всего мира, хочет вновь насладиться «Травиатой» или «Богемой»?

РОМАНО ПУЧЧИ: Да, на всех сезонах Ла Скала регулярно представлены самые важные оперы итальянского репертуара, и не только. Есть немецкие, французские, среди русских я помню оперу «Мазепа», под управлением Ростроповича, а еще «Хованщина», «Борис Годунов», под управлением Аббадо и в постановке Любимова. Я десятки раз исполнял «Лебединое озеро», и даже после такого количества это все равно великолепная музыка. Но чтобы сыграть ее в сотый раз, я включал автопилот (смеется). В Ла Скала мы тоже живые люди! «Спящая красавица» и другие русские классические произведения очень популярны в нашем театре, также часто приглашают танцоров русского балета. Моя флейта много раз играла для Рудольфа Нуриева, который выступал на миланской сцене в период своей наибольшей славы. Я помню, что он был довольно закрытый по характеру человек, так что мы особо не общались. Да и каждый из нас в Ла Скала был занят своей работой. Иногда встречались в баре за чашкой кофе. Этот период был золотым как для балета, так и для оперы. Сейчас уже не те времена. Несмотря на то, что Ла Скала всегда на высоте, сегодня больше нет той преемственности, как раньше. У нас постоянно работали самые великие дирижеры, такие как Маазель, Бернштайн, Мета, Клайбер, Аббадо, Мути, Джулини, да и русские Темирханов, Рождественский, Александр Ведерников, который недавно умер. С Ростроповичем я играл в качестве солиста. Тогда в театре выступали самые известные на мировой сцене певцы: Каррерас, Доминго, Паваротти, Френи, Кабалье, Гяуров и так далее. Сегодня главный дирижер Рикардо Шайи, с которым у нас особая дружба: когда нам было 13 лет, мы вместе учились в римской консерватории Святой Чечилии. А ты что чувствовал, когда исполнял Чайковского десятый раз?

ИВАН ШИХАНОВ: Старался хорошо делать свою работу. Наверное, со мной не согласятся многие музыканты, но я думаю, что от любой музыки можно устать. Ведь в конце концов, это нелегкая работа, пусть и творческая. Особенно учитывая специфику гастрольных туров: смена часовых поясов, практически всегда каждодневные переезды и так далее. Своим студентам я говорю: «Если человек купил в магазине несвежий товар, он может его вернуть, но если он сходил на плохой концерт, это впечатление останется с ним». Поэтому важно сохранять «уровень свежести». Неважно, где мы играем концерт – в зале Каца, на гастролях в Лондоне или в небольшом городе в нашей области, – и неважно, что я устал или в данный момент хотел бы сыграть что-нибудь другое. Если люди пришли послушать свою любимую музыку, моя ответственность — сыграть так, чтобы им это было по душе.

РОМАНО ПУЧЧИ: Согласен! Я хорошо знаю европейскую школу флейты, но русская, а особенно сибирская, мне незнакома. Но я знал одного флейтиста из Большого театра, Александра Поплавского, который также был в Милане. Помню какой-то очень особенный ключ в исполнении русской флейты, который у нас не использовался (возможно, маэстро имеет в виду флейту немецкой системы, так называемой, системы Бема, которая была распространена в СССР. — Прим. ред.). Я сам учился у преподавателя Сильвио Клеричи, который много взял из французской школы. Он всегда старался найти этот итальянский звук (bel suono all’italiana) и идеальную технику. Сегодня все его ученики работают в самых известных итальянских оркестрах. Их отличает струящаяся техника исполнения и прекрасный звук, поставленный как настоящий человеческий голос. Он всегда акцентировал внимание именно на этом аспекте и говорил, что звучание — наша визитная карточка и марка! Но расскажи и ты: в чем отличие русской школы от музыки остального мира? 

ИВАН ШИХАНОВ: Наши отличия обусловлены географическим особенностями. И дело не только в том, что Сибирь расположена вдали от мировых музыкальных центров, а в том, что даже сибирские регионы представляют собой огромные, по меркам Европы, территории – даже региональные музыкальные школы развиваются обособленно друг от друга, имеют свои особенности. Конечно, мы общаемся, часто выезжаем на международные гастроли, принимаем мировых звёзд на своей сцене, но это не сравнить с «плавильным котлом» Европы, где в немецких Hochschule преподают итальянцы и французы, а в Берлинском филармоническом оркестре на флейте-пикколо играет русский парень, выпускник Петербургской консерватории Егор Егоркин, или флейтист Матвей Демин, выпускник новосибирской специальной музыкальной школы, ставший солистом оркестра в Цюрихе, победитель Конкурса Чайковского. Но знаете, что нас, как мне кажется, объединяет с музыкантами Ла Скала? Стремление к певучести! Когда я слушаю итальянских флейтистов, то отчётливо слышу эту певучую игру: всё-таки русские и итальянцы – по-настоящему поющие нации. И конечно, нужно вспомнить, что появление и развитие русской флейтовой школы тесно связано с итальянцами Чезаре Чиарди и Эрнесто Кёлером.

РОМАНО ПУЧЧИ: Конечно! Пение заложено в нашем ДНК, у нас это на уровне инстинктов. Например, я начал свое музыкальное образование с пения, но потом голос стал меняться из-за возраста. Так что сегодня я могу продолжать петь с помощью этого инструмента и благодаря ему. Когда солисты выступают на конкурсах перед жюри, последние впечатляются именно теми, кто имеет наибольшую певучесть. Все играют, но мало кто поет, и именно они затрагивают чувства слушающих. Есть также и виртуозы, которые поражают своей техникой, но в сердце оставляют незначительный след. В то время как чувствительность затрагивается именно певучестью, впечатляя еще больше. Таково мое мнение.

ИВАН ШИХАНОВ: Понимаю и должен сказать, что я с тобой полностью согласен. Маэстро, позволь мне чисто профессиональный вопрос. Ла Скала – это оперный театр и филармония. Их обслуживают два оркестра: камерный и филармонический. Сколько всего это музыкантов и велика ли у них нагрузка? Например, в Мариинском театре сейчас играют больше 20 флейтистов, а объём работы колоссальный: залы Мариинского театра плюс гастроли. Да и у новосибирских артистов порой бывает по три вызова в день. В целом это довольно напряжённый ритм работы. Схож ли он с вашим? Как вы справляетесь с эмоциональным выгоранием?

РОМАНО ПУЧЧИ: В Ла Скала нет 20 флейтистов, всего лишь пять или шесть. Но в филармонии работы больше. В то время как программа главного театра обязательна для всех сотрудников, выступления в филармонии можно и пропустить, если работы в основном составе много. Оркестр довольно долго не выступал. Но сейчас Ла Скала вновь начал давать концерты — стрим без публики. Например, месяц назад показывали балет в память о Рудольфе Нуриеве. Представление проходило онлайн и получило положительную оценку у интернет-зрителей.

ИВАН ШИХАНОВ: К счастью, у нас с августа есть возможность ежедневно репетировать вместе и давать концерты вживую. Сейчас в некоторых регионах, включая наш, даже разрешили полную загрузку залов. Для европейских артистов и дирижёров, приезжающих к нам, это как глоток свежего воздуха. «Это будет мой первый концерт с прошлого марта!» — говорят они.

РОМАНО ПУЧЧИ: Везет вам! Мы тоже вскоре надеемся получить эту возможность!

ИВАН ШИХАНОВ: А ещё мне интересно узнать твое мнение вот по какому поводу. Как только всех посадили на карантин, в сфере культуры пошла волна бесплатных трансляций: музыканты проводили стримы-концерты, многие западные оркестры и театры сделали подписки на свои выступления и архивы бесплатными. Несомненно, это благое дело! Но среди профессионалов возник спор: одни говорили, что пандемия – это наша общая беда и артисты должны дарить людям своё искусство, поддерживать в них силу духа. С другой стороны, звучало мнение, что таким образом мы обесцениваем свой труд, приучаем людей к тому, что можно всё получить бесплатно. Заинтересованные, несомненно, придут в концертные и театральные залы, чтобы насладиться духом музыки, но новое поколение погружено в интернет, многие молодые люди не бывали на симфонических концертах, в опере, поэтому часто не видят разницы между онлайн-прослушиванием и «живым» искусством. А если нет разницы, то почему бы не нажать кнопку и получить хороший культурный продукт одним движением пальца?

РОМАНО ПУЧЧИ: Молодежь надо приучать к живому звучанию, ведь это совершенно иные эмоции. Когда ты записываешь мелодию на диск, то повторяешь до тех пор, пока не достигнешь совершенства. Но когда слушаешь живую музыку, то эмоции возникают даже от физического присутствия самой публики. И даже случайные ошибки не мешают общему впечатлению. Музыка не создана для того, чтобы ее слушали на CD. Даже у самого артиста рождаются иные эмоции именно перед людьми.  Без зрителей это что-то очень холодное. Молодежь должна следить за концертами онлайн, но стараться слушать их вживую. Это дарит совершенно иные эмоции. А что касается оплаты труда артистов, то, по моему мнению, правильно дарить музыку тем, кто последнее время вынужден сидеть дома. Однако у нас есть важные спонсоры, покрывающие траты театра. Так что с точки зрения выживания артистов это не проблема. Благодаря этому люди становятся счастливее. Я помню, однажды в Швейцарии после нашего концерта для людей с ограниченными возможностями одна женщина на инвалидной коляске сказала мне фразу, которую я запомню на всю свою жизнь: «Маэстро! Сегодня я почувствовала, что у меня выросли крылья!» До сих пор мурашки по телу от этих слов. Именно такие моменты заставляют меня дарить все больше музыки, ведь это — как быть донором крови.

ИВАН ШИХАНОВ: Это действительно прекрасно! Кстати, это правда, что в последнее время европейская опера столкнулась со «старением» публики? У нас, например, балет, пожалуй, популярнее оперы, и было бы интересно узнать, как руководство Ла Скала привлекает в театр молодёжь.  Могу отметить, что на концертах нашего оркестра, к счастью, вижу все больше молодых людей!

РОМАНО ПУЧЧИ: седьмое декабря — очень важная дата для Милана. Это день покровителя города, святого Амвросия, но также и день открытия сезона Ла Скала, на котором присутствуют президент Италии и многие самые важные личности мирового уровня. За три-четыре дня до этого Ла Скала открывает свои двери для юных слушателей. Билеты стоят 10 евро, и молодежь даже дерется за право их покупки. Сейчас Ла Скала дает представления даже для самых маленьких: «Золушка» и другие простые оперы. Это делается, чтобы приучить к музыке малышей, которых теперь в театре полно. Так они вырастают уже готовые к культурному досугу и учатся по-настоящему любить музыку!

ИВАН ШИХАНОВ: Какова в Италии средняя стоимость билета на концерт классической музыки или в оперу? В Германии билет на наш гастрольный концерт может стоить в 10 раз дороже, чем аналогичный концерт в Новосибирске. Как-то в Аахене, когда билет на наше выступление стоил 40 евро, мой знакомый немец сказал: «Прости, я на ваш концерт не пойду, через две недели Венский оркестр приедет – на них цена 20 евро». По российским меркам всё равно немало.

РОМАНО ПУЧЧИ: седьмого декабря стоимость может доходить до 2000 евро за место в партере или балконе, но это только на галавечер. Затем на те же представления цены снижаются до обычного уровня. На балет стоимость всегда ниже, а на оперу зависит от вечера: первый, второй или третий день. На концерты также есть очень привлекательные предложения и всегда есть выбор. Так что цена зависит от того, где ваше место – балкон, партер или бельэтаж. Это очень сильно влияет на экономические возможности молодежи, которые иногда просто не могут себе позволить такие траты. Но любовь к музыке — это как игромания: тратишь все, лишь бы участвовать. Это своего рода зависимость, как от азартных игр. Если музыка – это наркотик, то люди потратят любые деньги, чтобы получить свою дозу эмоций.

ИВАН ШИХАНОВ: Действительно, все зависит от отношения. Я преподаю в Новосибирском музыкальном колледже, недавно вернулся в консерваторию. У тебя есть ученики? Музыкальное образование в России и Европе имеет много отличий, очень интересно, на чем акцентируют внимание преподаватели? Какова роль ансамблевых занятий и оркестра в обучении студентов? Есть ли, на твой взгляд, особенности в обучения флейтистов в Италии?

РОМАНО ПУЧЧИ: Я преподавал в Академии Ла Скала и обучал молодых солистов оркестровому исполнительству самых важных произведений из мирового репертуара флейтистов. После работы в театре я проводил мастер-классы в Швейцарии, Японии, Хорватии и Италии. Сегодня одна из моих студенток занимает место первой флейты в молодежном оркестре Керубини и выступает с маэстро Мути. Мы начинали с ней с нуля, и, как и мой преподаватель маэстро Клеричи, я стремился выработать именно качество звучания. Когда мои студенты участвуют в конкурсах, то жюри всегда остается под впечатлением от чистоты их тембра звучания. Так что очень важно иметь правильную базовую постановку, без которой даже талант, достигая определенного уровня, не будет способен развиваться дальше. Когда я только начинал работать в Ла Скала, то не имел большого опыта оркестрового исполнительства и должен был много упражняться. Однако я имел очень прочную базу, которая и позволила мне правильно подготовиться и преодолеть всевозможные сложности. Сейчас же молодые солисты подготовлены намного лучше, поскольку существует огромное число молодежных оркестров, где они задолго до до начала взрослой карьеры получают невероятный опыт.

ИВАН ШИХАНОВ: На каких инструментах играют музыканты вашего оркестра? У меня, например, две разные флейты японских брендов, а какой твой любимый инструмент? Я знаю, в Европе очень популярны деревянные инструменты, а это ведь совершенно другая плотность материала, другой тембр. Расскажи о своих предпочтениях.

РОМАНО ПУЧЧИ: Сейчас я использую японский инструмент Sankyo, мягкое девятикаратное золото с серебряными клавишами. Этот инструмент я использую уже более 30 лет, он дает очень приятный звук и результат. Когда закончу музыкальную карьеру, возможно, отдам свою флейту в музей Ла Скала. Но это будет, когда кислородный баллон закончится. (Смеется). Когда я выиграл конкурс на место в театре, у меня был серебряный американский инструмент Haynes. А первая любовь, как известно, никогда не забывается. Мне нравится, как звучит серебро, именно его тембр. У меня есть французская флейта, которую я никогда не использую, должен ее починить. Этот особый инструмент 1800 года авторства парижского производителя духовых инструментов Луи Лота мне когда-то подарили. Может быть, отдам его в музей Ла Скала, где я уже видел флейту одного из флейтистов, выступавших с Тосканини.

ИВАН ШИХАНОВ: Кстати, о вкусах, маэстро! В России есть такое национальное блюдо — борщ, и каждая хозяйка готовит его по-своему. А у тебя есть семейный рецепт пасты? Как готовила твою любимую пасту твоя бабушка?

РОМАНО ПУЧЧИ: Конечно есть! Можно приготовить домашнюю пасту: феттучини, паппарделле, тальятелле! Я родом из области Рима, на нашу кухню сильно повлияла этрусско-романская культура. Мы любим типичные римские блюда: спагетти аль аматричана, карбонара, качо и пепе! Ну, а в каждом регионе свои особенности, фантазии хватает! Мое любимое блюдо — паэлья и фиено (вручную нарезанная тонкой соломкой паста с мясным рагу), а еще ньокки со свиными котлетками! Для нас еда играет важную роль. А у вас в Сибири какие традиции?

ИВАН ШИХАНОВ: Ну, что касается именно театральных гастрономических традиций, то в оперном театре, как говорят, нужно непременно взять бутерброд с красной икрой и бокал шампанского.

РОМАНО ПУЧЧИ: Да уж, важно во время концерта не напиться! Но какая прекрасная традиция! Согласен, нужно удовлетворять свои желания!  У нас икру не подают, и, чтобы отметить с друзьями успешное выступление, мы предпочитаем тост с ветчиной и сыром под аккомпанемент замечательного просекко. А ты как любишь проводить свободное время?

ИВАН ШИХАНОВ: Мое любимое место на земле – это Байкал. Там живут мои родители, там мой дом. В Новосибирске я с 2008 года и только в последние годы немножко привык к этому городу. Но в отпуске сразу тянет в родные места. Байкал всегда и везде разный, уникальное, потрясающее место. Ты просто приезжаешь на остров Ольхон, селишься там в какой-нибудь сараюшке, просто ходишь гулять, любоваться этим чудом – и все проблемы как будто отступают. Совершенно волшебное место, многообразное, энергетически мощное. Я бы с удовольствием пригласил вас туда и был вашим гидом по берегам Байкала. А как ты вообще отдыхаешь? Для меня, как, наверное, для любого музыканта, лучший отдых – тишина. К слову, моя супруга тоже музыкант, в оркестре мы сидим с ней рядом, так что в любви к тишине мы с ней абсолютно солидарны. Вообще залог счастья в нашем случае — не говорить о работе дома) Хотя иногда мы, конечно, слушаем музыку вместе. А ещё я могу включить что-то совершенно неожиданное, от шансона до хеви, чтобы «вытравить» из головы мелодию, заевшую от бесконечных репетиций. 

РОМАНО ПУЧЧИ: Точно! Мы уже вспоминали наше бедное «Лебединое озеро». А мой дом — в регионе Лацио, в провинции Витербо, где жили мои родители. Это очень тихое место рядом с морем, полное зеленых лесов и озер. Это идеальные места для отдыха. Я вообще не слушаю музыку, но люблю исполнять джаз, люблю импровизации и все новое, отличное от того, чем занимался, в общем, ищу свежие формы музыкального исполнения. Конечно, мне бы очень хотелось поехать на Байкал, увидеть что-то новое.
Однако у меня есть один вопрос, Иван! Когда у вас 50 градусов ниже нуля, неужели у флейты не застывают клавиши? Как вы спасаете инструмент?

ИВАН ШИХАНОВ: Мы наливаем ему «для согрева».

РОМАНО ПУЧЧИ: Ха-ха-ха!