Сибирь – Ла Скала: диалог на высоте

7 / 2021    RU / ITA
Яна Мамонова, камерная певица, лауреат международных конкурсов, доцент Новосибирского государственного театрального института, старший преподаватель Новосибирской государственной консерватории имени М. И. Глинки, Марика Спадафино, солистка Римского оперного театра и театра Ла Скала

О чём могут говорить ведущие артисты новосибирской и итальянской сцены, оказавшиеся в самолёте на соседних местах?

ЯНА: Ла Скала — одна из лучших и желанных оперных сцен мира. Как давно ты имеешь счастье служить в этом театре?

МАРИКА: Я начала работать в Ла Скала в 2018 году, но сейчас из-за локдауна занята в Римском оперном театре, где недавно дала несколько сольных концертов. Разумеется, я была бы счастлива вновь петь в Ла Скала — это невероятный опыт и очень высокий уровень профессионализма команды.

ЯНА: Ла Скала — это театр, но мы знаем, что есть также и филармония Ла Скала. Где именно выступаешь ты? В чём различие двух структур: манера выступления, стиль?

МАРИКА: В Италии для сопрано довольно сложно построить хорошую карьеру, потому что нас в стране огромное количество. Поэтому Ла Скала для меня — большая удача. В этом театре я выступала с дебютом в нескольких ролях: например, в роли Неллы из оперы «Джанни Скикки» Джакомо Пуччини, в известной постановке Вуди Аллена. Кроме того, я работала с такими режиссёрами, как Грэм Вик, Лилиана Кавани, Жильбер Дефло, Даниэль Орен, Адам Фишер, Алан Гилберт, Паоло Кариньяни. Так что я выступала как с оркестром театра Ла Скала, так и с академией Ла Скала. С филармонией мне никогда не приходилось работать, но знаю, что в основном она, в отличие от авторских постановок театра, предполагает симфонический репертуар, и мне бы хотелось однажды выступить и там. Однако в театре я с 18 лет, и меня больше захватывает адреналин театральной атмосферы (костюмы, грим, кулисы, актёрская игра). Но ты ведь тоже выступаешь на разных сценах. Какой опыт тебе больше по душе?

ЯНА: Когда я заканчивала Новосибирскую государственную консерваторию, передо мной стоял выбор — пойти в театр или заниматься барочной музыкой. Музыку европейского барокко я впервые услышала в 16 лет, и она оказала на меня колоссальное влияние — даже дипломную работу в консерватории я писала по этой теме. Можно сказать, это определило мой дальнейший путь. Впоследствии я закончила Академию старинной музыки в Базеле и сознательно выбрала направление старинной музыки и камерного музицирования. Сейчас у меня широкий репертуар, включающий в себя все направления классической музыки: я пою и современную музыку, и классические произведения XIX века, и оперные арии. Мне посчастливилось выступать в великолепных концертных залах Вены, Амстердама, Праги, Любляны, Вильнюса, Барселоны, Гамбурга, даже в Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу! Это незабываемо! Опыт работы в театре у меня тоже есть — в Австрии, Германии, Латвии я участвовала в театральных постановках с такими режиссёрами, как Роберт Уилсон и Винсент Буссар, и многими дирижёрами: Теодором Курентзисом, Томасом Зандерлингом, Рене Якобсом, Роджером Норрингтоном. Отчего-то кулисы театра никогда не манили меня. Однако некоторые элементы театральности в свои концертные программы я всё-таки ввожу с недавних пор. Мне хочется показать зрителю разные грани той музыки, которую исполняю, поэтому каждое сольное выступление мне хотелось бы представить как своего рода перформанс — синтез искусств.

МАРИКА: То, что ты рассказываешь, очень неожиданно — не знала, что люди в Сибири интересуются старинной европейской музыкой.

ЯНА: Думаю, ты удивишься ещё больше, когда я скажу, что в 2015 году Новосибирск стал первым в России городом, где прозвучала легендарная оратория Баха «Страсти по Марку» в реконструкции Йорна Бойзена. Наш крупнейший зал для концертов академической музыки на тысячу зрителей был полон. Но на самом деле для Сибири это закономерное явление: в нашем краю проживают более 120 национальностей, чья история в разные эпохи переплеталась очень причудливо. Поэтому мы легко воспринимаем культурные традиции разных народов и с удовольствием учимся всему новому.
После Второй мировой войны в Германии и Нидерландах в академической музыке начало ответвляться так называемое аутентичное исполнительство. Это значило, что музыка должна звучать на тех инструментах и по тем правилам, которые существовали на момент её написания. Благо в европейских музеях достаточно картин, на которых изображены музыкальные инструменты Ренессанса и барокко, а в библиотеках сохранилось много трактатов XVI–XVIII веков на тему правил построения инструментов и игры на них. Так что у мастеров, всерьёз начавших изучать музыкальную технику эпохи Монтеверди и Баха, был богатый материал. Старинная музыка, конечно, отличалась от всего, что было на слуху у современной публики — этакий музыкальный андеграунд. Неудивительно, что в 80‑х, когда это явление пришло в Москву, наши исполнители тоже заинтересовались необычным звучанием. Тогда в Москве был создан вокально-инструментальный ансамбль старинной музыки «Мадригал», и он с успехом выступает до сих пор. В Новосибирске тоже появился подобный коллектив, с которым я сотрудничала, — там моя любовь к барокко окончательно расцвела и окрепла.
А в Италии есть интерес к старой музыке Европы, народным песням?

МАРИКА: Барочная музыка жива в Италии, есть даже специальные фестивали. А вот фольклорная более востребована в регионах среди музыкантов‑любителей. На вокальных концертах часто исполняется камерная музыка, lieder (песня на немецкие стихи — прим. перев.) — шансон, популярные песни авторов разных стран. Мне было очень интересно участвовать в конкурсе камерной музыки Россини — она исполняется на венецианском диалекте — или Жозефа Кантелуба, на овернском диалекте (диалект южной области Франции — прим. перев.). Ну и прекрасные неаполитанские песни для меня вне конкуренции. В камерном жанре мне особенно нравится петь русскую камерную музыку, например, романсы Чайковского, Мусоргского, Рахманинова. «Не пой, красавица, при мне» — моя самая любимая песня. Если я прохожу прослушивание или участвую в конкурсе камерной музыки, то всегда выбираю именно её!

ЯНА: Я тоже очень люблю этот романс и часто исполняю его на концертах. А есть ли у тебя опыт исполнения русских опер? Сложно ли даётся русский язык?

МАРИКА: Мы часто поём русские оперы! Русская музыка великолепна! Я исполняла роли в операх «Пиковая дама», «Евгений Онегин». Мне очень нравится работать над русским произношением, несмотря на то, что для итальянцев это довольно сложная задача, но благодаря чувствительному певческому уху — возможная. Вспомни потрясающую Миреллу Френи, которая пела прекрасные русские оперы благодаря помощи Гяурова. Я считаю, это прекрасная возможность для изучения нового звучания, особенностей вашего произношения, отличного от итальянского. Конечно, это делается с помощью носителей языка: нам читают текст, и так мы улучшаем произношение. Однако есть невероятно сложные звуки типа «жи»; надо поставить язык так, чтобы звук стал как можно более русским. Но я мечтаю однажды спеть в Большом театре, так что мотивация у меня серьёзная. (Улыбается.)

ЯНА: Артисты со всего мира стремятся в Италию, чтобы улучшить технику вокала. Ведущие и молодые солисты Большого театра стажировались в Ла Скала, и сегодня подобный опыт по-прежнему считается бесценным среди российских исполнителей. Но в то же время и у европейских певцов есть возможность совершенствовать своё мастерство в России — Большой и Мариинский театры ежегодно принимают студентов из разных стран в свои академии и стажерские группы. Думаю, это хорошая возможность поработать над деталями большого «русского» стиля.

МАРИКА: А вот у меня, к сожалению, никогда не было русского преподавателя, и русскую вокальную школу я знаю только по записям голосов русских исполнителей. Полагаю, что технически нет особых различий, однако стоит заметить, что итальянское звучание всё же более чёткое и «proiettato» (итал. «полётное» — прим. перев.). Мы сразу узнаём голос русского певца, поскольку он всегда очень плотный, сильный и глубокий. Эту особенность ему придаёт разговорный язык, который определяет обертоны, создающиеся во внутренних резонаторах — носовых и околоносовых пазухах. В моём понимании звук зависит от трёх элементарных факторов: дыхания, работы внутренней полости рта и произношения. Певец учится управлять диафрагмой и межрёберными мышцами в свободной естественной манере. Хороший прогиб диафрагмы вниз позволяет горлу оставаться открытым, создавая широкую полость при поднятом мягком нёбе для получения максимального количества обертонов и подачи звука без лишнего напряжения. Каждое положение языка помогает воссоздавать согласный или гласный звуки с мягкостью и правильным произношением на любом языке. Просто в славянских языках гласные формируются чуть глубже, ближе к гортани. А в итальянской фонетике — ближе к зубам, поэтому звук получается звонче. Ну и, конечно, многое зависит от культуры, менталитета: мы, жители Средиземноморья, такие радушные, эмоциональные, солнечные, а вы, русские, полны жажды горящего огня, который в музыке выражаете через ностальгию и печаль. И, кстати, именно так мы и характеризуем русскую музыку!

ЯНА: Конечно, солнце всегда сияет в итальянских голосах, но хочу заметить, что и в русской музыкальной культуре много жизнерадостных произведений, которые показывают разные оттенки прекрасного. Просто в музыке Италии поёт прекрасная природа тёплого Средиземноморья, а для нас — сияние снега в морозный ясный день! «Мороз и солнце — день чудесный!» Это слова русского поэта Александра Пушкина.

МАРИКА: Кстати, многие думают, что средиземноморский климат благотворно влияет на вокальные способности, но тут я развею популярный миф. Влажность не очень полезна, поскольку способствует появлению ОРВИ, а морской воздух делает голос более тяжёлым. Хотя в Апулии, где прекрасно всё — и еда, и солнце, и море, божественные голоса действительно появляются особенно часто. Но у меня есть коллеги, русские певцы, которые, по всей видимости, имеют стальные связки. Они могут спеть всё что угодно и никогда не устают (смеётся), наверное, потому что закалены в холодном климате! Как ты сохраняешь голос морозной сибирской зимой?

ЯНА: Всем известно, что закалка — один из столпов певческого здоровья, да и здоровья вообще. Например, известно, великий Паваротти во время выступлений глотал кусочки льда, чтобы привести в тонус голосовой аппарат, а мы, живя в резко континентальном климате, вообще с детства приучаемся к перепадам температур. С одной стороны, в холоде хорошо сохраняются молодость и красота, но с другой — надо признать, что воздух у нас слишком сухой. Поэтому наша задача — постоянно поддерживать в организме нужный уровень влажности. Мы пьём травяные чаи, делаем ингаляции с травяными сборами. Мои секретные ингредиенты — кислые сибирские ягоды: клюква, брусника. Кладезь витаминов! А ты как заботишься о своём голосе?

МАРИКА: Главный секрет — это большая забота обо всём теле как об инструменте, и, что особенно важно, надо быть уверенным в том, что ты занимаешься желанным делом. В остальном мы как настоящие атлеты, нам необходимы дисциплина и строгость! Чтобы поддерживать голос в рабочем состоянии, на мой взгляд, заниматься вокалом нужно постоянно. Есть также техники расслабления, дыхания, постоянные физические упражнения для гибкости тела. Диета — это, прежде всего, исключение алкоголя и тяжёлой пищи перед выступлением. Лично я перед концертом вообще не могу есть. А для горла я использую только натуральные продукты: мёд, прополис, траву гулявника, бромелайн. Это позволяет мне избежать отёчности связок.

ЯНА: Абсолютно тебя поддерживаю. Здоровый образ жизни очень важен: тело — наш инструмент, и от того, как мы себя чувствуем, зависит настроение концерта. Этому я стараюсь учить своих студентов в консерватории, где преподаю уже несколько лет. А у тебя есть наставники, старшие коллеги, которые передают тебе секреты мастерства? Что самое ценное из того, чему они тебя научили?

МАРИКА: Преподаватель, который хорошо объяснил мне роль тела в пении, — сопрано Доната Д’Аннунцио Ломбарди. Она очень много работает над влиянием психического состояния на тело певца. Затем в Ла Скала мне посчастливилось познакомиться с Евой Мей, чей подход к жизни в музыкальном мире я просто обожаю. Её совет — быть всегда доброжелательным и общительным со всеми. Также я училась у Франчески Патанé, дочери известного дирижёра Джузеппе Патанé. Она обладает огромным опытом, ведь с самого детства в студии своего отца слушала таких великих певцов, как Кабалье, Паваротти. С ней я отрабатывала свой лирико-драматический репертуар, с которым и выступаю сегодня. Сейчас же я изучаю партитуру с дирижёром, маэстро Николой Мараско, с ним и оттачиваю своё мастерство. Ну ты знаешь, как часто бывает в нашем мире тонких энергий и чувств, мы сильно привязываемся к людям своего круга, так что Никола ещё и мой спутник жизни. У меня была фантастическая возможность работать с Вуди Алленом. Знаешь, как ему удалось «перевоплотить» нас в персонажей его «Джанни Скикки»? Чтобы воссоздать реальность истории, он заставил нас выстроить прямой контакт между нами, певцами, не обращаясь к публике, забыть, что нас кто-то видит, как будто мы в каком-то фильме. Одним словом, главный совет от всех преподавателей для меня заключается в том, чтобы чувствовать свободу во время пения, ощущать реальный полёт голоса и проявлять себя полностью в личности своего персонажа. Это цель, точка отсчёта. Этого очень сложно достичь, но когда всё же достигаешь, то становится понятно, что всё, чему тебя учили до этого, имеет смысл. А у тебя есть любимые учителя?

ЯНА: В консерватории моим профессором была заслуженная артистка России Римма Жукова. Более 30 лет она выступала как ведущая солистка Новосибирского оперного театра и более 40 лет преподавала в консерватории Новосибирска. Римма Иосифовна воспитала много исполнителей, которые сейчас поют в театрах всего мира, в том числе в Италии. В Швейцарии я училась у Эммы Кёркби, Эвелин Табб — это певицы, которые специализируются на исполнении старинной музыки. Сейчас моим педагогом является Айра Сифф — певец, педагог, постановщик, журналист и комментатор трансляций Metropolitan Opera, обозреватель журнала Opera News, который курирует Met Opera Guild; он также ведёт мастер-классы с великой Ренатой Скотто.
Я очень благодарна всем своим учителям, которые передали мне свои секреты профессионального мастерства и сценическую культуру. В Новосибирской консерватории я получила базовые технические навыки и сформировалась как солистка, европейская школа дала мне чувство стиля и хорошее знание традиций исполнения старинной музыки. А с моим нынешним педагогом я оттачиваю искусство бельканто и работаю с романтическим репертуаром.

МАРИКА: Но ты ведь и сама работаешь со студентами. Как тебе преподавательский опыт?

ЯНА: На сцене я уже 25 лет, а в вузе преподаю с 2009 года, и уже точно могу сказать, что исполнитель и педагог — две совершенно разные профессии, которым надо учиться отдельно. Причём учиться ежедневно. Моя задача — не просто передать студентам некую профессиональную базу, научить технике, хотя это в первую очередь, конечно. Каждому я помогаю преодолеть сценическое волнение и раскрыться перед слушателем во всей красоте своего таланта, своего уникального тембра. В своих подходах к технике пения я ориентируюсь на итальянскую школу пения и принципы бельканто и продолжаю изучать литературу, с этим связанную.
Сейчас я готовлюсь получить учёное звание доцента и, оглядываясь назад, понимаю, что мне уже есть чем гордиться: десятки учеников, чьи голоса, даст Бог, зазвучат по всему миру. Каждого я люблю и за каждым наблюдаю, как за собственным ребёнком. И как педагогу мне интересно, что представляет собой современная итальянская вокальная школа. Как изменились подходы к обучению артистов музыкального театра c XIX века, когда была основана академия Ла Скала?

МАРИКА: Так называемая старая школа основывается непосредственно на опыте великих певцов с огромным природным потенциалом и инстинктом. Они стремились передать свои личные ощущения посредством технических навыков, основанных на собственной практике и физической природе человека. Таким образом, в отсутствие школы в её обычном понимании имел место некий естественный отбор. Но после столь долгого периода становления нынешняя школа вокала позволяет сделать певческую карьеру большему количеству людей. Конечно, знания стали глубже даже на уровне анатомии. Сейчас певец, кроме музыкальной техники (дыхание, партитура и т. д.), также уделяет огромное внимание всему телу как единому музыкальному инструменту. Правильная поза, сообразная энергия и гибкость позволяют выразить всю многогранность звука. Это сложная, комплексная работа, которая в конечном счёте позволяет свободно петь в любом регистре. Но талант всё равно играет существенную роль! Думаю, современная итальянская музыкальная школа — это некий микс традиций и техник. Тем более что сегодня обучение носит межнациональный характер. Музыканты ездят за рубеж, иностранные преподаватели приезжают в Италию.

ЯНА: Как повлияла пандемия на профессиональную жизнь, твою и твоих коллег? Что помогло сохранить голос в тонусе?

МАРИКА: Во время локдауна я старалась упражняться как можно больше, и мне доставляло большое удовольствие петь всё, что я хочу. Я, конечно, не пела на балконе, как вы, возможно, видели по телевизору, но наши с пианистом репетиции слышал весь дом. Соседи даже благодарили меня за положительные эмоции, которые мы им подарили своими небольшими выступлениями в столь сложный для всех нас период.

ЯНА: Мы тоже какое-то время были вынуждены снизить свою активность, но на более короткий срок, чем в Европе. С нового сезона уже репетируем и выступаем на сцене. Представляю, как вы ждёте встречи со зрителем. Разговаривая по видеосвязи с коллегами из Италии, Германии, Нидерландов, я поддерживаю их, как могу, но в разгар этой драматичной ситуации меня невероятно тронули слова одной моей немецкой подруги: «Яна, пой за всех нас!» Ну а кроме того, я очень соскучилась по путешествиям. Хочется поскорее встретиться с европейскими друзьями и коллегами, вновь погулять по любимым местам и, конечно же, по прекрасному Милану.

МАРИКА: А я бы с удовольствием познакомила тебя с Римом, где я сейчас и живу. Рим огромен, и исследовать его можно бесконечно. Каждое утро я отправляюсь на прогулку, чтобы полюбоваться городом, и часто открываю для себя новые места. Я просто влюблена в Рим и хотела бы и дальше здесь жить. Мне бы также хотелось когда-нибудь пожить и в Японии, я просто обожаю их культуру. А ещё я показала бы тебе Апулию, каблучок итальянского сапожка, где я и родилась. В этом регионе есть всё: горы Гаргано, холмы Мурджия, острова, озёра, два потрясающих моря, окружающих полуостров c его скалистыми и песчаными берегами, тёплый средиземноморский климат. Единственная проблема Апулии в том, что здесь слишком хорошая кухня: мясо, молочные продукты, вино, рыба, хлеб — всё вплоть до растительной пищи. Я бы угостила тебя фокаччей, пирожками панцеротти, рогаликами таралли, которые моя мама готовит особенно вкусно, а ещё черешней из сада моего отца, которым раньше занимался дед. Ещё одна особенность Апулии — это употребление в пищу сырой рыбы. Тальятелла ди маре — нарезанные кусочками каракатицы, похожие на большие спагетти, мидии, осьминоги и ещё морские ежи. Не знаю, понравится ли тебе такое блюдо, но у нас их ловят и едят прямо на море. Может, поэтому я чувствую особую близость с японцами и, может, с сибиряками, или я ошибаюсь! (Смеётся.)

ЯНА: В свою очередь, я приглашаю тебя в Россию. Рекомендую тебе начать с прекрасного Санкт-Петербурга — это наиболее «европейский» город России, его называют Северной Венецией. Потом, безусловно, Москва, ну, а затем советую сесть в поезд и отправиться к уникальному сокровищу Сибири — озеру Байкал, заехав по пути и в Новосибирск. Я познакомлю тебя с нашим Оперным театром, с консерваторией, мы посетим Академгородок — научный центр мирового значения, который в 50–60‑х годах прошлого века был построен практически посреди сибирской тайги. Обязательно угощу тебя сибирскими пельменями — это аналог итальянских равиолей, очень сытное горячее блюдо с мясной начинкой. А ещё я непременно приготовлю к твоему приезду баночку вкуснейшего мёда с пасеки моего папы. Пасека находится в живописном месте: высокие берега небольшой сибирской речки, бескрайние поля, буйное сибирское разнотравье. Когда мне надо петь что-нибудь очень русское, например, Рахманинова, я мысленно возвращаюсь к пейзажам своего детства, ощущая тепло родительского дома.

МАРИКА: Мечтаю, чтобы пандемия поскорее закончилась и все наши мечты о путешествиях претворились в жизнь. Но я всё же надеюсь, что локдаун хоть немного зародит в обществе стремление вернуться в театр. Люди отдалились от оперного искусства, поскольку оно, к сожалению, в итальянских школах не имеет большого значения. Общество недостаточно обучено для того, чтобы понимать и ценить музыку. А ведь нужно совсем немного. Например, я влюбилась в классику благодаря нашей школьной преподавательнице. Она показала нам фильм о Моцарте, и я воскликнула: «Как же прекрасна жизнь музыкантов!» Я обожаю Верди, Пуччини, а мои любимые оперы — «Богема», «Тоска», «Ласточка», «Мадам Баттерфляй», «Отелло», «Фальстаф». Флория Тоска — вообще мой любимый образ, потому что она ревнива, добра, чувственна и ещё потому что её голос обладает той остротой, которая, как говорят, есть у меня. Думаю, что петь Тоску — это мечта любого сопрано.

ЯНА: Тоска — прекрасный яркий образ: влюбленная женщина, готовая на всё ради своего возлюбленного! Думаю, ты замечательно можешь воплотить этот характер! А как ты относишься к импровизации, эксперименту на сцене? Каким был твой самый необычный сценический опыт?

МАРИКА: Экспериментировать в творчестве просто необходимо, потому что певец должен чувствовать свободу самовыражения. Если ты играешь роль в оперной постановке, то, естественно, необходимо оставаться в рамках персонажа и указаний режиссёра. Но на концерте можешь дать себе свободу выразить всё то, что есть внутри, иначе в чём же ещё красота нашей работы? Просто любая импровизация должна быть элегантной. Однажды мой партнёр по опере, тенор, забыл текст и пел свою партию в нашем дуэте с несуществующими словами. Я не смогла остановить свой смех! Мне пришлось театрально закрыть лицо рукой и, делая вид, что я плачу, убежать со сцены. Мой тенор продолжал наш дуэт в одиночестве, а публика была уверена в том, что я таким образом показывала волнение героини.

Но самый мой необычный опыт выступления — петь оперу детям. То, что они транслируют в окружающее пространство, тебе не подарит больше никто. Удивление в их глазах поражает! Именно поэтому для меня просто неприемлем тот факт, что классическую музыку не преподают в школе. Мне так жаль, ведь мы могли бы быть более совершенным обществом!

ЯНА: Соглашусь, что любовь к классической музыке и навыки её слушания должны прививаться с детства. Как замечательно, что у вас и у нас есть такие традиции! В Новосибирском оперном театре также есть оперы для детей, а в филармонии действует специальный детский абонемент: для разных возрастов, с рождения и до старших классов, специальные музыкальные программы для детей и юношества. Также очень многие дети занимаются в музыкальных школах — практически каждая интеллигентная русская семья имеет в доме пианино. Я знаю, что и в Италии классическая музыка постоянно звучит во многих домах, во всяком случае, в домах моих итальянских знакомых.
Я считаю, что искусство помогает сформировать гармоничную личность, привить этику человеческих отношений, и в этом смысле невозможно разделить культуру на российскую и европейскую — есть мировая культура, в контексте которой мы все существуем. А классическая музыка — её универсальный язык, благодаря которому мы понимаем без слов высоту чувств, идей и общечеловеческих ценностей, общие для нас представления о красоте и гармонии жизни.