Смесь твёрдой Сибири и вытянутого по струнке Востока

Ксения — представительница нового поколения художников Сибири. С 2018 года она сотрудничает с театрами, лабораториями и арт-группами города, а её работы участвуют в таких экспозициях и фестивалях, как NEMOSKVA, АртЛЕТО, «48 часов Новосибирск» и «Хаос». К 21 году Ксения Марамзина стала участницей двух персональных выставок в Академгородке и Томске, а также куратором арт-резиденции в рамках фестиваля современного искусства «Близость». Leaders Today поговорил с Ксений о том, можно ли найти родину одновременно в нескольких местах, как проживают смену общественной парадигмы молодые авторы и почему внешние события не всегда встраивают творчество в социальный контекст.

LT: Почему коллажирование стало твоей основной техникой? Как ты создаёшь цельные комбинации из настолько разрозненных элементов?

КСЕНИЯ МАРАМЗИНА: С подросткового возраста я коллекционировала красивые журналы — нравилось, как сочетаются страницы в них. В 2015‑м мне подарили выпуск «Сноба», старый и очень аутентичный. Тогда я впервые отправлялась одна в долгую поездку: художественная школа устроила последний пленэр на Байкале длиной в месяц. Несмотря на предвкушение, страх всё равно был. В это же время я наткнулась на последний альбом Radiohead, слушая его, перебирала журналы и в какой-то момент начала вырывать листы, которые мне нравятся, и совмещать их части в единое изображение — тогда это стало своеобразной медитацией. После возвращения я начала совмещать коллажи с рисованием: иллюстрировать их карандашом, ручкой, красками, и это находило всё больший отклик внутри. Начались первые выставки, проект NEMOSKVA, и я поняла — кажется, у меня получается.

А в чём ценность коллажа для зрителя?

Это не высокое искусство, как огромные полотна, мозаика, граффити, и создаётся ощущение, будто каждый может сделать так же буквально из листовок, что валяются под ногами. Но всё же есть в этом художественное таинство, и поэтому коллаж становится неким мостом между зрителем и художником, самым приближающим эти две категории людей способом взаимодействия. Кому-то он не импонирует как художественное средство, но интегрируется в обычную жизнь: например, люди начинают красиво вести рабочие записи или использовать коллаж как медитативный ритуал.

Какие темы ты считаешь главными для себя?

Раз в полгода я выписываю тем десять, которые мне откликаются, и выбираю три, что цепляют больше всех. Сейчас это — чувственность, осознание себя и любовь в широком понимании. Мне очень нравится тренд на новую чувственность: казалось бы, базовые и понятные каждому темы раскрываются с новой стороны, и их интересно изучать. Свобода выбора тоже обширная история: это может быть про сепарацию от родителей, возможность работать из офиса или дома, надевать что нравится, и не переживать… Фактически мои десять тем просто сменяют друг друга по актуальности, но я никогда не вкладываю остросоциального подтекста, там только моя личная эмоция, но зритель может считывать и свой смысл.

С февраля у тебя довольно мало работ, отражающих внешние события, намеренно убираешь этот фокус?

Сейчас моя миссия как художника — показать, что жизнь продолжается. Люди гиперфиксируются на происходящем и забывают, какое огромное счастье иметь возможность делать что-то ещё: любить, путешествовать, учиться, работать. Многие из знакомых тоже обратились к личным историям и поиску в себе чувств, которые показывают — жизнь идёт дальше.

Может ли это быть защитным механизмом?

Возможно, так было в подростковом возрасте: тогда важно понять, что ты всё ещё здесь и живой, ты — всё ещё ты. Сейчас мне стало комфортнее и интереснее с собой, и я обратилась к внутренней чуткости и стержню, который, оказывается, есть. Важно быть включённым в быт и общественный контекст, но не пугаться взрослой жизни, чувствовать и нести ответственность, но не терять ощущение детства. Думаю, это и даёт поколениям выстраивать более крепкую коммуникацию друг с другом.

Как у представителя нового поколения, есть ли у тебя ощущение родины?

Лет до 16 оно было очень искажённым: нас учат, что «Родина — вся твоя страна», а она ведь у каждого своя. Только с возрастом я поняла, что тоска по родине — это ностальгия по конкретным элементам комфорта: природе, диалекту… Поэтому любопытно прощупывать родину в разных людях, особенно сейчас, когда нет тенденции поколениями жить в одном месте и пытаться пустить корни. После волны массового переезда в центральную Россию интересно разглядывать влияние больших городов: ты можешь быть в Питере и уже говорить «парадная», но душой всё равно живёшь в Новосибирске, и он тебе ближе той среды, в которую ты себя искусственно поместил. В себе тоже пытаюсь это осознать и почувствовать: я родилась и выросла в Новосибирске, а моя семья из Южно-Сахалинска. Я очень часто бывала там, чувствую его как родной город тоже, и поэтому ощущаю себя мультикультурной, в том числе творчески. Меня может унести в очень северные истории родом из Сибири — шаманские маски в иллюстрациях, твёрдые и кричащие мотивы в коллажах; но и без китайского цветочного паттерна, каллиграфии, я не могу. Общекультурный фон в моей голове — ядерная смесь твёрдой Сибири и вытянутого по струнке Востока, и попытки их совместить вызывают детский азарт.

За последнее время это изменилось?

Сейчас переосмысливается понятие патриотизма: любовь к стране, её защита и понимание обостряются. Когда-то у нас ушла тенденция на знание того, что было в твоей стране и том месте, где ты родился, а сейчас она возвращается. У меня это есть с детства: я чётко знаю историю своей семьи на пять поколений вглубь, потому что понимание того, откуда и кто ты, было очень ценным и важным. И когда прабабушка рассказывает истории об одном регионе, родители — о другом, а ты находишься в третьем, появляется такая захватывающая смесь внутри. Историческая достоверность как таковая для меня тоже важна, и я лучше потрачу время, чтобы найти источники, которые подтверждают или опровергают какую-либо информацию, связанную с общественным контекстом.

Ты разделяешь понятие дома и родины?

Дом там, где ты. А родина — это всегда культурный и корневой контекст. Особенно остро я это поняла, когда надолго уехала в другой город и осталась без привычного комфорта вокруг. Поначалу было тяжело, потому что начинаешь теряться: тебя будто выставили на порог и сказали «иди», а ты не знаешь, как ходить. Сейчас гораздо легче — я понимаю, как формировать вокруг себя сообщество и выстраивать быт, создавать уют. Да, ты у себя один, но ты и есть самый большой якорь и опора. Перемещаться во что-то непривычное страшно, но очень увлекательно, и переживание разных культурных контекстов пока меня привлекает гораздо больше желания осесть.