Живое слово

Да, сегодня страна переживает трагедию. Это мы помним ежесекундно. Но нам вернули поэтов. Не знаю, надолго ли, но случилось же. Иначе так бы и кривлялись: «вот раньше были Пушкин и Тютчев, а сейчас — Фейс и Фараон». Самое печальное, люди бы ещё и верили в это: «А что, ещё кто-то есть?» Есть, конечно! Русский человек должен жить в пространстве русского слова. С радостным удивлением смотрю теперь, как Аня Долгарева выступает по всей стране, одна или в компании названных выше или не названных, собирая огромные площадки, настоящие концертные залы. Россия на глазах возвращается в эпоху 60-х или 20-х — когда имена поэтов могут соперничать с именами артистов или певцов.
В нашей истории было огромное количество военных событий, но только то, что описано поэтом, прозаиком, сочинителем, летописцем, переходит из столетия в столетие. Так было в Первую мировую, когда поэты и литераторы (Валерий Брюсов, Сергей Городецкий, Алексей Толстой) в качестве военкоров массово и добровольно поехали на фронт. А в Великую Отечественную это стало уже нормой, и миру явились трудные, но важные, устремлённые в будущее стихи Симонова, Долматовского, Твардовского…
И наши «донбасские» поэты – прямые их наследники и по вкладу, и по уровню! Это лишь, кажется, что времена меняются. Времена не меняются. Вот почему разговор о культуре важен. О той культуре, что в состоянии плечом к плечу стоять рядом с воинами. В России такая есть. Удивительно, но она ещё есть».

Игорь Караулов

окончил географический факультет МГУ. Работает переводчиком. Автор поэтических книг «Перепад напряжения», «Продавцы пряностей», «Упорство маньяка», «Конец ночи», «Ау-ау». Соавтор (вместе с Дмитрием Даниловым и Юрием Смирновым) сборника «Русские верлибры». Живёт в Москве.

***

Он широк, он русский человек,
много в нем лесов, полей и рек,
компетенций, навыков и знаний.
Ночью, погасив в квартире свет,
ходит он по кухне как хозяин.
Он широк, он мамин сибиряк,
папин коми, тетушкин уралец.
А когда ненастье при дверях,
сорван крюк и мрак на землю бряк,
он кричит ура. Не вру, ура ведь?
Видел я его на Поварской,
лик его сиял над мелюзгой
от ноздрей до самых до окраин.
Он табак покуривал донской
и читал газету «Киевлянин».

***

Я не знаю, где стоит Гагарин.
Где-то над Москвой.
Седоват, немного опечален,
но ещё живой.
Ничего не помнит о полёте,
только руки врозь.
Он готов к ещё одной работе,
что бы ни пришлось.
Настаёт космическое лето,
лунные деньки,
и Москва взлетает с парапета
собственной реки.
Непонятно, как она взлетает
с малыми детьми,
парками, фонтанами, цветами,
вверх тормашками.
Непонятно, но взлетает как-то,
сразу и сейчас.
Судя по всему, на звёздной карте
всё теперь за нас.
Всё сошлось, сложилась квадратура,
ясность в головах.
Спрашиваешь, где мы были, Юра?
Трудно в двух словах.
На курорте были, на базаре.
Были на войне.
Праздновали с мокрыми глазами.
Будем на Луне.
Настаёт космическое лето,
и выпускники
в Млечный путь сигают с парапета
солнечной реки.
И взлетает водная ракета,
поменяв маршрут.
И туристы с половины света
весело орут.

***

Моя страна уходит на войну.
Вернее, на войну бежит из плена.
Моя страна не хочет жить в плену,
где вместо хлеба пресная подмена.

Моя страна идёт на смертный бой,
и светлый ангел ей за командира.
Моя страна не всё берёт с собой,
а только то, что ей необходимо.

Нет места в вещмешке для пустяков,
побольше б захватить боекомплекта.
Но маленькая книжечка стихов
лежит в кармане чтением на лето.

О том, как было сладко жить в плену,
поёт сирена, видом как медуза.
Моя страна поморщится: да ну,
ты, скользкое созданье, не Карузо.

Мы навсегда покинем твой содом,
что притворялся пластиковым раем.
С боями мы придём в родимый дом
и нежности запас не расстреляем.

Анна Долгарева

окончила Харьковский национальный университет, по первому образованию химик, по второму политолог. По профессии журналист, в 2015–2017 годах работала военным корреспондентом в Донецкой и Луганской народных республиках. Автор сборников стихов «Лес и девочка», «Русский космос», «Сегодня». Публиковалась в журналах «Урал», «День и ночь», «Юность», «Крещатик». Член Союза писателей РФ, Союза писателей ЛНР.

***

КОЛЫБЕЛЬНАЯ СЕБЕ

Спи, маленькая Анна,
Любимый ребёнок немолодых родителей,
Забывай то страшное, странное,
Что глаза твои видели.
Пусть тебя мягкие руки качают,
И папа ставит заварник с чаем.
Чай второй заварки он называл «Двуречанский»,
Чай третьей заварки «Третьяк».
Спи, девочка, спи, неведомая, аркан Дурак,
Ещё не заложница речи своей.
Спи, ребёнок, которому рады,
Спи, ещё не познавшая горя.
За окном работают «Грады».
Просто представь, что это шумит Чёрное море.

***

Глядеть на палую листву,
Отсчитывать года и войны
И в электричке на Москву
Читать канон заупокойный.

Кричат вороны над крыльцом,
Уходят на войну солдаты,
Дрожит сухое деревцо
Средь сумерек голубоватых.

Светлы в России октябри,
Ясны, прозрачны и печальны.
И плачет мамка: «Не умри»,
И сын её идёт – случайный,

Любой, бессмертный, неземной
Солдат, святой и неизвестный,
Туда, где будущий покой,
Туда, где будущая песня.

Придёт Покров, потом зима,
Укроет ягоды рябины,
И эти ветхие дома,
И тех, кого мы так любили.

И этим мамкиным сынам
Ходить, ходить со смертью рядом,
Чтоб, может, кончилась война
Хотя бы к новым листопадам

***

И бас молитвы православной,
И северный неяркий свет,
И рыжий кот, идущий плавно,
И мха податливый вельвет.

Как узнаваемо и странно –
Скрипит рассохшийся барак,
И рядом с этим несказанным
И ты дурак, и я дурак.
Рыбак в тельняшке и фуфайке
С балкона щурится, смолит.
И брешет рыжий пустолайка,
И тих и светел этот вид.

С утра качало: ветер встречный,
К полудню посветлело – стих.
Как будто это праздник вечный
Для тех, кто вечное постиг.

Инна Теплова

окончила Калужский филиал Академии бюджета и казначейства. Публиковалась в Литературной газете, в журналах «Наш современник», «Формаслов», «Белая скала», «Новый Орёл + XXI век», «Гостиный  Дворъ», член Союза российских писателей. Лауреат калужской областной литературной премии имени Марины Цветаевой. Финалистка Всероссийского фестиваля молодой поэзии им. Л. А. Филатова «Филатов Фест». Автор сборников стихотворений «Неслучайно», «Звучу» и «Послеюность». Живёт в Калуге.

***

В знойный час, когда асфальт уже дымится,
Мне прохожие мерещатся больными.
Я гляжу в их обмякающие лица –
Лица видятся слепыми и немыми.

Жар асфальта поднимается всё выше
И дрожит в автомобильном перегуде,
Но пока ещё меня способны слышать
Эти тающие призрачные люди.

Я стараюсь говорить как можно громче,
Отмечая неминуемость прохлады –
Так мне кажется. Но с губ слетает
«Отче наш...», и выздоравливают взгляды.
«Да святится...» – вот в осмысленные лица –
«Да приидет»  – возвращается дар речи –
«...будет воля...» – и сознание струится,
Воскрешая ясный облик человечий.

***

В преддверии фантомного рассвета
Не оскудей, дающего рука.
Невыносимо-мирные ракеты,
Вы не покиньте тел ОТРК.

Оставь рассудок, всяк сюда входящий,
Но не оставь надежды на весну.
Родной мой, милый, русскоговорящий,
Я никогда тебя не прокляну.

***

Я знаю, память – временное решето.
Она не памятник, не крестик на ладони,
Не каменный колодец, что бездонен,
Не просто то, что пребывало до.

Она просеивает время и меня.
Я рассыпаюсь незаметно, постепенно,
Спокойно принимая перемены,
Покорно им навстречу семеня.

Я рассыпаюсь непредотвратимо
На месяцы, недели, дни, часы,
На части речи, слоги, на азы –
На буквы сетевого псевдонима.

Мир распадается, и это не ново,
Исчезнет всё в решетчатом тумане,
Как исчезает всё в открытой ране
Дырявого кармана моего.

Дмитрий Артис

окончил Российскую Академию Театрального искусства и Литературный институт им. А. М. Горького.  Книги стихотворений: «Мандариновый сад», «Ко всему прочему», «Закрытая книга», «Детский возраст», «Мелкотемье+». Член Южно-Русского Союза писателей и член Союза писателей Санкт-Петербурга. Лауреат национальных и международных премий в номинациях «драматургия», «поэзия» и «литературная критика». Живёт в Домодедово.

***

Со всех сторон предатели,
кругом одни враги…
Сто лет стоят у матери
в прихожей сапоги.

Отцовские, как новые,
с калошами рядком,
подошвы коронованы
железным каблуком.

На старте, что на финише,  –
один потенциал.
Я раньше, даже выпивший,
сапог не надевал.

Отечества и отчества
ни разу не сменил.
Отец мой вроде плотничал
и пчёлок разводил.

У горизонта пасмурно.
Мне издали видать
разграбленную пасеку
и вражескую рать.

Играть судьбе изломанной
в бездомного щенка.
Горит, как зацелована
предателем, щека.

И жизнь еще не прожита,
не набраны долги,
но я иду в прихожую
примерить сапоги.

***

Пусть погода не очень
и на сердце возня,
в эту гиблую осень
выходи за меня.

Избежим кривотолков.
Отключая мозги,
поцелуемся долго
на задворках Москвы.

Скоро грянут морозы –
к ноябрю-декабрю.
Я на полном серьёзе,
выходи, говорю.

Распахнутся ворота.
Чей-то сумрачный глаз,
как на двух идиотов,
покосится на нас.

Всякой твари по паре –
перенесть холода.
Я пока что не старый,
ты еще молода.

Будут праздником будни,
расцветут облака,
чтобы не было трудно
выходить на века.

Изо всех подворотен
закричит школота:
– Это вам не ворота,
но златые врата.

Листопад снегопада
за собой унесём.
Больше думать не надо,
побежали и всё.

Елена Заславская

донбасский поэт, писатель, журналист. Автор десяти  поэтических сборников и поэмы «Новороссия гроз. Новороссия грёз», книг для детей  «Необыкновенные приключения Чемоданте, Чи-Беретты и Пончика», «Собаки-забияки», «Сказки Подкроватки», «Мышка-малышка и её секрет», член Союза писателей России и Союзе писателей ЛНР. Песни на стихи автора вошли в альбомы московской рок-группы «Зверобой»: «Война за мир», «Родина», «Русская весна», а также использованы в полнометражном художественном фильме «Ополченочка» о приключениях женского танкового экипажа во время войны в Донбассе.

***

В ЗИМНЕМ СНЕ

В снежных шапках терриконы,
В белых ризах тополя,
Как тиха и как спокойна
В зимнем сне моя земля!

Мягким светом отливают
Золотые купола,
На молитву зазывают
Всех мирян колокола.

Но божественное явно,
Осязаемо, смотри,
Как незыблемая данность,
Непреложность красоты,

Как огонь, что сердце греет,
Заставляя трепетать,
Как желание поверить,
Что не страшно умирать!

***

ЭТИ РУССКИЕ

Эти русские мальчики не меняются:
Война, революция, русская рулетка,
Умереть пока не успел состариться,
В 19, 20, 21 веке.

Эти русские девочки не меняются:
Жена декабриста, сестра милосердия,
Любить и спасать, пока сердце
В груди трепыхается
В 19, 20, 21 веке.

Ты же мой русский мальчик:
Война, ополчение, умереть за Отечество…
Ничего не меняется,
Ничего не меняется,
Бесы скачут,
Ангелы ждут на пороге вечности.

Я твоя русская девочка:
Красный крест, белый бинт, чистый спирт…
В мясорубке расчеловечивания
Будет щит тебе
Из моих молитв.

А весна наступает. Цветущие яблони
Поют о жизни, презревшей тлен,
Так, будто тоже они православные,
Русские и после молитвы встают с колен.

Аркадий Пасман

общественный и культурный деятель, писатель, поэт, сооснователь художественных галерей «Зелëная пирамида», «Традиции и современность». Аркадий Борисович ушёл на 65-м году жизни.

***

ДЫРКА В НЕБЕ                                                                                         

Мои стихи, мои больные дети,
Испуганно толпитесь за спиной!
Лишь только я один за вас в ответе,
Вы – главное из созданного мной!
Ведь в жизни обретается нечасто,
(Да и не каждый может испытать)
Бессмысленное творческое счастье,
Что захлестнёт – и прочь уйдёт опять…

Но на столе останется страница,
Исчерканная строчками в ночи,
И тянется всё дальше вереница
Из образов возникших, и молчит…
Они так далеки от совершенства,
Им не понять значенья своего,
Но всё ж, какое высшее блаженство
Писать. Писать, и боле – ничего!

Я знаю точно, это так бывает,
В трагичной неизбежности пути,
Что строчки прямо с кровью убивают,
И Чашу мимо рта не пронести!
Да и не надо. Станешь к изголовью,
С трудом очистив мысли от грехов,
И будешь наблюдать с тупой любовью
За ложем неродившихся стихов!

Тебя вообще понять тогда не в силах
Никто, лишь иногда, такой как ты,
И оживают старые могилы,
И вновь являют дивные цветы…
Ведь это мир, придуманный не нами,
И в нём давно всё создано до нас.
Лишь иногда заветными дарами
Он делится, в глухой полночный час…

Я постоянно думаю о хлебе,
Но иногда, на несколько минут,
Внезапно распахнётся Дырка В Небе,
И строчки тонкой струйкой потекут,
Тогда – замри, прими их всей душою,
Они тебе – подарок, и беда,
Ты милостию одарен большою,
Живи и знай – она не навсегда!