Где наша воля к смыслу?

LT: Григорий Витальевич, то, что Россия взялась за укрепление технологического суверенитета, вас как популяризатора науки вдохновляет?

ГРИГОРИЙ ТАРАСЕВИЧ: Ну… Вроде бы в самих идеях технологического суверенитета и импортозамещения нет ничего плохого. Однако есть в этом что-то унизительное. Порой получается, что главная задача российской науки – это сделать нечто, что уже давно есть у других. То есть, не быть лидерами, а быть самостоятельными. Ну, это как маленький ребенок в первый раз сделал бутерброд – кривой, косой, не факт, что съедобный, но главное – сам сделал.
Скажите, когда мы запустили с Земли первый спутник или впервые послали человека в космос – это был суверенитет или импортозамещение? Нет. Это было лидерство! А запуск первой в мире атомной электростанции? А первые в мире установки термоядерного синтеза, за которыми ученые сейчас видят будущее энергетики? Кстати, в других языках мира русское слово спутник не так распространено, как слово ТОКАМАК. Или таблица Менделеева, которая висит в каждой школе. Мало того, что именно российский ученый первым сформулировал периодический закон, ставший краеугольным камнем науки, так и в наше время именно наши ученые открыли и продолжают открывать новые химические элементы. Недаром международное сообщество дополняет таблицу Менделеева российскими названиями элементов: флеровий, дубний, московий, оганесон. К слову,  оганесон назван в честь Юрия Цолаковича Оганесяна, который вот сейчас активно работает над получением новых сверхтяжёлых элементов с их регистрацией на 119 и 120 местах в периодической таблице.
На мой взгляд, конечно, хорошо бы редкие и дорогостоящие лекарства производить у себя. А вот какие-то микросхемы, которые собирают ещё в сотне стран мира, возможно, рациональнее покупать, сосредоточив собственное внимание на прорывных технологиях.

А как текущие события повлияли на сообщество популяризаторов науки, какие задачи вы ставите перед собой сегодня?

Многие мои коллеги сегодня растеряны, ведь те ценности научного познания и рационального мышления, которые мы отстаивали, оказались отброшены в сторону более крупными геополитическими процессами. Мы рассказывали людям о динозаврах и черных дырах, а оказалось, что есть вещи куда важнее и страшнее.Тперь необходимо понять, что и зачем мы делаем, оказавшись в новых условиях.
Но в каком-то смысле наша работа сейчас стала еще важнее. Для себя я вижу несколько задач. Во-первых, нужно попытаться на основе научного знания заново сформировать в обществе этическую систему – некую светскую этику на базе науки. Потому что именно наука во многом дала обществу гуманистический посыл – уважение к человеку, терпимость, понимание, насколько мы все сложные.
Нам сейчас не хватает такого гуманистического взгляда в масштабах вселенной. На лекциях я часто показываю бледно-голубую точку – снимок Земли с орбиты Плутона, чтобы люди хотя бы на мгновение осознали, что все наши споры и дрязги происходят на этой едва заметной песчинке. И наш долг – быть добрее друг к другу, хранить и лелеять бледно-голубую точку — наш единственный дом».

Нам важно начать думать о своём желаемом, светлом
будущем. В XIX веке и в начале XX велось много разговоров
о том, каким должно быть общество, его ценности
и культура. Когда ты имеешь в своём представлении некий идеал социума, то становится легче жить настоящим

А во-вторых, нам важно начать думать о своём желаемом светлом будущем. Ведь мы мало поднимаем сейчас эту тему, а если вспомнить XIX век и начало XX-го, то там велось много разговоров о том, каким должно быть общество, его ценности и культура. Когда ты имеешь в своём представлении некий идеал социума, то становится легче жить настоящим. Как писал бывший узник нацистского концлагеря, австрийский психиатр и философ Виктор Франкл в своей книге «Воля к смыслу»: «Кто знает, «зачем», выдержит почти любое «как». Вот над этим «зачем» нам нужно сегодня хорошо подумать.

А чем увлечь сегодня молодёжь, какую предложить национальную идею? Как когда-то такой объединяющей идеей было покорение космического пространства. 

Мы ещё вернёмся к теме космоса, это такая человеческая мечта. И конечно же, люди должны полететь на Марс просто потому, что мы хомо сапиенсы, потому, что есть такая национальность – земляне. Я также думаю, что и экологизм как единственно искренняя идеология, идущая изнутри, может быть такой всеобщей мечтой. А вообще трудно формулировать национальную идею после тридцати лет потребительских воззрений, где идеальная картина мира у каждого складывается из личных материальных потребностей. Спроси любого, неважно, молодого или взрослого человека, о чём тот мечтает, и он будет рассказывать про машину, квартиру, дачу, чтобы дети поступили учиться и так далее. Вы редко услышите: «я мечтаю, чтобы общество было таким или планета была такой-то». Не имея какого-то общего желаемого будущего, сложно жить настоящим.    

Какое значение имеет семья в построении этого желаемого будущего?

Мы живём в эпоху, когда некоторые технологии младшее поколение осваивает лучше и быстрее старшего. Простой пример: я веду кружок журналистики в школе, и как-то учащиеся подсунули мне текст, написанный при помощи нейросети; надо признаться, я не сразу это понял, хотя и разбираюсь в теме – в свои 49 лет я не могу написать добротный текст, задействуя искусственный разум. А вот восьмиклассники могут! Признание этого факта на уровне семейных отношений делает общение между поколениями более свободным и демократичным.

Мы ещё вернёмся к теме космоса, это такая человеческая мечта. И конечно же, должны полететь на Марс просто потому, что мы хомо сапиенсы

Моя мечта – чтобы популярная наука стала семейной ценностью. Я, например, не представляю сцену, когда родители обсуждают с ребёнком то, что проходили в школе. Все, конечно, интересуются успеваемостью и проявляют на этот счёт беспокойство, а вот искреннего внимания, желания вместе разобраться в той или иной теме, увы, не наблюдается. И дело тут не в наличии свободного времени и даже не в уровне образования отдельной семьи, просто у многих взрослых пропала потребность интересоваться новым, а ведь дети могли бы рассказать много любопытного. Когда, например, на собраниях нашего научно-популярного клуба старшеклассники рассказывают родителям о чёрных дырах, те слушают с открытыми ртами и после встречи им есть что обсудить друг с другом. Вот если бы эту практику сделать всероссийской акцией, где в каждой школе на уроки к своим детям приходили родители — глядишь, многие из них переосмыслили бы своё отношение к ребёнку, увидев в нём личность.