Зацепиться в этой жизни можно только за любовь

LT: Галина Александровна, с чем, на ваш взгляд, связан такой устойчивый интерес зрителя к постановке?

ГАЛИНА ПОЛИЩУК: Для нас самих это стало неожиданностью. В истории драматического театра вообще не так много подобных примеров, разве что можно вспомнить мюзикл «Юнона» и «Авось», который тоже играли очень много. Но «Женщины Есенина», мне кажется, идут на рекорд: только в прошлом месяце мы сыграли 16 спектаклей, а в октябре явно выйдем за двадцать. И это всегда большие залы: один только МХАТ имени Горького вмещает до 1200 зрителей, а зал НОВАТа рассчитан почти на полторы тысячи мест.

Я живу с ощущением, что Россия – моя страна

Трудно сказать, с чем связан такой успех. Это был мой первый спектакль после переезда из Латвии в Россию, а когда ты переезжаешь в другую страну, никогда не знаешь точно, что тебя там ждёт, тем более что в Европе театр сильно отличается от русского. В самом начале моей работы над проектом многие говорили: постановку не примет российский зритель, не поймёт твои летящие листья, драматизм и боль. Но, насколько я могу судить по отзывам ближайшего круга людей, «Женщины Есенина» получились, в хорошем смысле, слишком русским спектаклем, попавшим в культурный код нации. И теперь я живу с ощущением, что Россия – моя страна, и я не зря сюда приехала, потому что здесь меня любят, понимают и принимают. 

Играть такое количество спектаклей в месяц – это же колоссальное напряжение, и физическое, и эмоциональное. Как справляется труппа?

Жанр живого театра, когда на сцене актёры играют реальную жизнь, сам по себе сложен.Аэтот спектакль требует от актёров большого погружения, эмоциональной и энергетической отдачи. Поэтому выгорание неизбежно. Чтобы сохранить ресурсы и как-то восстановиться, актёры переходят в «режим энергосбережения». В свободное от репетиций время каждый занят чем-то своим: кто-то читает книгу, кто-то смотрит фильм, а кому-то требуется час-другой сна. За два года у нас сформировалось настолько тонкая система работы, что уже репетиции не нужны, я просто делаю замечания, и артисты настолько профессиональны, что уже сами знают, как их реализовать, как сыграть то, что попросил режиссёр. Это очень дорогого стоит. И это и есть наивысший профессионализм.

Когда два года назад вы сказали, что хотите найти ответить на вопрос, почему спустя сто лет любовные страдания сегодняшней девушки с айфоном ищут выхода в стихах Есенина, вы сразу задали современный подтекст истории. Что показало время ‒ оправдал ли себя этот ход?

Изначально для меня было важно, чтобы спектакль говорил на языке сегодняшнего зрителя. Мне кажется, театр не может быть другим. И конечно, я хочу, чтобы ко мне приходили молодые люди и не воспринимали театр как что-то архаичное и патриархальное, а искали здесь ответы на волнующие их вопросы. «Женщины Есенина» потому и откликнулись многим зрителям, что каждый мог найти в этом материале что-то близкое себе, проассоциировать себя с героями. Мы живем сегодня, к нам приходит сегодняшний зритель, не привидения из прошлого.

Размышляя о любовном многоугольнике Есенина, вы тогда сказали, что идущий по лезвию ножа, всегда готовый сорваться Есенин пытался задержаться в этой жизни любовью, согреться, найти смысл в бесконечном разочаровании. А кого, на ваш взгляд, любили сами женщины – гениального поэта, ангела с золотыми волосами, озорного гуляку?

Думаю, они любили его за все эти составляющие его личности. Но помимо мужской харизмы и артистичности, в Есенине нравилось то, что он умел отдавать и жертвовать. Поэтому каждая женщина подле него чувствовала себя избранной. А он как магнит притягивал к себе людей, согревал всех вокруг себя, и сам выгорал, пытаясь зацепиться в этой жизни за любовь.

В этом, наверное, и весь смысл – жить любовью. Кстати, сейчас мы делаем спектакль «Женщины Есенина 2». Книга Захара Прилепина включает ряд событий, не вошедших в первую постановку. А мне было очень интересно затронуть отношения Есенина с революцией, с Первой мировой войной, с царской семьёй, опять же – пересечения поэта с другими женщинами, не вошедшие в первую часть. Поэтому мы решили сделать второй спектакль.

Вероятно, это будет первый в истории театра сиквел! Когда премьера?

И сиквел и приквел, думаю, всё сразу. О премьере говорить ещё рано, учитывая, что с ноября наш театр закрывается на ремонт. Поэтому пока репетируем, у нас почти готов первый акт. Во второй части зритель увидит много молодых актрис, а также нового Есенина. У Андрея Вешкурцева наконец-то появился дублёр – молодой талант, воспитанник ГИТИСа Иван Серёдкин.

Галина Александровна, не кажется ли вам, что в этом обращении к поэтам Серебряного века есть некий глобальный разворот русской культуры к своей истории, новому осмыслению нашей классики?  

Знаете, почему нас влечёт к Есенину? Потому что он – невыхолощенный поэт и неоднозначный человек. А для русского человека, мне кажется, вот эта дуальность, неправильность в чём-то очень важна, потому что в нашей природе – поступать так, как чувствуем.

Старый мир рушится, и опереться мы можем только на своих героев

Глобальный разворот к своей культуре, о котором вы говорите, обусловлен историческим моментом. Старый мир рушится, и опереться мы можем только на своих героев. Как говорит Прилепин: «Зато у нас Есенин есть!» Сегодняшнему человеку очень нужно в этих условиях почувствовать на себе дуализм русского характера, понять, что всё это происходит правильно, и мы тоже талантливы и многое можем. По сути, время поэта – это время потрясений: гражданская и мировая война, переоценка ценностей… И в спектакле мы видим, как он мечется и многое не может принять, но выбор свой делает по чувствам. «Я выбрал свою Родину, я выбрал Россию и всегда буду с ней», ‒ говорит он.    

Есть ли у вас как главного режиссера МХАТа им. Горького в планах привезти в Новосибирск и другие свои спектакли?

Пока чётких планов нет, но у меня есть любимый спектакль ‒ «Над Не» по мотивам пьесы «На дне» Максима Горького, который мы поставили к 125-летнему юбилею театра. Действие перенесено в наши дни, в клинику ДНО – действующую нейропсихологическую обитель, в которую попадают люди, разучившиеся жить в социуме. Для меня этот спектакль стал неким исследованием человеческой души и поиском ответа на вопрос, почему нужно жить, идти на свет и жить вопреки всем обстоятельствам. Возможно, этот спектакль мы покажем на сцене НОВАТа.

МХАТ сегодня – один из самых молодых по актёрскому составу театров России. А молодёжь – это всегда энергия и движение. Что бы вы хотели ещё предложить своей труппе и зрителю?

Сейчас в театр пришло поколение Вешкурцева, и это очень конкурентоспособная труппа мирового уровня. Я вижу, насколько это интересные актёры, свободные от предрассудков, каких-то вредных привычек и флёра 90-х. Мне хотелось бы сделать с ними что-то из советской драматургии. Мне кажется, мы по ней соскучились, в отличие от новой драмы, переживающей глубокий кризис. Она всё ещё слишком чернушная: время поменялось, уже и актёры новые пришли, а авторы всё где-то в 90-х остались. Я же предпочитаю смотреть на мир с оптимизмом, иначе не вижу смысла в нём жить. Да, есть плохое, но я не хочу в этом копаться. Как сказал Оскар Уайльд: «Искусство отражает не жизнь, а зрителя», поэтому наша задача – вдохновлять людей, чтобы и в реальной жизни они тянулись к прекрасному.