Этюд о невидимом

LT: В последнее время на выставках современного искусства акварель если и появляется, то в очень ярком, почти мультяшном исполнении. И в целом на экспозициях становится всё больше открытых, простых цветов. Ваши работы более деликатные и медитативные – почему вы выбрали именно такой стиль?

МИХАИЛ ЛЯМКИН: Яркие краски – признак нашего времени. Чем ярче работа, тем она заметнее в выставочном зале. В итоге мы приходим на экспозицию и видим «весёлые картинки», которые порой выглядят упрощённо. Я же привязываюсь к образу пространства, которое пишу, поэтому мои работы более сложные. Да, я тоже стремлюсь писать ярко, ведь серости нам в Сибири и так хватает. Люди хотят видеть жизнь красочной – это видно по краскам народного творчества, причём не только русского, и это заряжает нас оптимизмом, в отличие от сурового стиля советского периода, который давит своим колоритом. Но в целом академическая живопись и должна выглядеть богаче, подобно симфонической музыке, которая насыщеннее популярных музыкальных ритмов.
В то же время народное творчество нашло свои гениальные формы – всю информацию окружающего мира оно спрессовало до знака, линии, до очень простой схемы – такого народного минимализма.

И каков выбор художника?

Конечно, в яркости есть смысл, но тут и начинаются сложности для мастера. Работы тех, кто уходит в открытые цвета, рискуют стать эмоционально одинаковыми и, как результат, порождают творческие проблемы. Всё-таки творчество более многогранно, поэтому важно уметь соблюдать баланс цвета. У меня был период, когда я, как многие авторы, стремился найти свою авторскую манеру. Сейчас я отталкиваюсь от натуры, ведь природа меняет свои оттенки сотни раз за день – и, на мой взгляд, это интересно. Отсюда и многообразие колорита, ведь в природе нечасто бывают чистые открытые цвета.
А вот сложность композиции зависит от поставленных задач. Например, есть «Утро стрелецкой казни» Василия Сурикова, а есть и ассоциативная живопись Ивана Лубенникова, где работа подобно афоризму выражает мысль кратко и ёмко. 
Бывает, что развитие художника идёт от простого к сложному, а затем – наоборот, он ищет способы упростить работу до доступного образа, и здесь тоже большой простор для творчества.

Недавно у вас прошла весенняя выставка «Следы на воде» в Доме учёных. Видимо, название экспозиции связано с вашей техникой письма; расскажите о ней.

Техника alla prima, в которой я пишу, требует концентрации внимания, ведь по мокрой бумаге нужно писать быстро и сосредоточенно, при этом в расслабленном состоянии. Я стараюсь не копировать натуру, а поймать и передать её образ и свои ощущения. Как правило, получается некий собирательный пейзаж. И если сразу не угадал с композицией и передачей настроения, то нужно начинать работу заново. Иногда, прежде чем добиться желаемого пейзажа, приходится листа три испортить. Можно их потом переписать маслом, но эти краски я использую редко.

В одном из интервью вы сказали, что цвет – это эмоция. Если следовать этой поэтике, какие эмоции вы хотите передать своими акварелями?

Помню, ещё мой педагог говорил, что правда – это не то, что мы видим, а то, что нам кажется. Ведь во втором случае помимо зрения подключаются и наш опыт, чувства, бессознательное и т. д. Таким образом, художник передаёт невидимое, подобно композитору, который воплощает в музыке космические вибрации.

Каждый художник изображает самого себя – свой характер, настроение, отношение к миру

Акварель, в отличие от других техник, позволяет без лишних приготовлений быстро передать нужное состояние на бумаге. Но даже в таком темпе я могу начать писать одно, а закончить другое, поскольку в живом процессе письма может измениться и замысел. В основном каждый художник изображает самого себя – свой характер, настроение, отношение к миру, поэтому и мои акварели, я думаю, узнаваемы по духу. Какой бы имидж мастер ни выстраивал, его суть остаётся неизменной. В любом случае я стараюсь, чтобы работа имела положительное воздействие на зрителя.

Что вдохновляет вас в работе?

Прежде всего, конечно – природа. В тёплое время года мне нравится писать с натуры, когда жизнь вокруг, ветер, свежесть воздуха… Тогда и работы получаются живые. Я стараюсь выезжать на пленэры – у нас прекрасные пейзажи в Красноярске, на Алтае, Байкале… Природа России, особенно Сибири и Урала, намного интереснее, чем, к примеру, скромные однообразные пейзажи южной Италии с её традиционной каменной культурой из песчаника и пересохшими руслами рек. 

Интересно ваше отношение к творчеству культового сибирского акварелиста Николая Грицюка. Если бы вам удалось встретиться с мастером, о чем бы вы хотели поговорить с ним?

У Николая Демьяновича хорошие академические акварели, но самые известные его работы сделаны темперой и гуашью. Безусловно, он нашёл свою оригинальную манеру и образность. Сегодня Грицюк – это большая величина в российском и мировом искусстве.

Если мастер хочет чего-то добиться в искусстве,
он, как правило, одинок, то есть ищет ответы на свои вопросы в себе, а не вокруг

А вот о чём поговорили бы – я не знаю. На самом деле общение между художниками не так уж и продуктивно, ведь каждый стремится к самовыражению. Пока ты молод и находишься в поиске своей творческой манеры, конечно, нужно ходить на выставки, общаться… А вот потом такая активность и увлечённость может даже навредить. Если мастер хочет чего-то добиться в искусстве, он, как правило, одинок, то есть ищет ответы на свои вопросы в себе, а не вокруг. Ведь даже одна неосторожно сказанная художнику фраза может сбить его с творческого настроя.

И всё же, какие мастера оказали на вас особое влияние?

Мне всегда нравилась русская школа живописи: Михаил Врубель, Виктор Васнецов, Михаил Нестеров, Николай Рерих, Борис Кустодиев… Из современных художников – Иван Лубенников.

У вас есть и опыт галерейной работы – расскажите о нём.

Да, был такой романтический период, когда я открыл «Галерею акварели», где прошли выставки художников из Омска, Кургана и Новосибирска. Акварели, как и графика, находятся под стеклом и прекрасно вписываются в современный интерьер. Но у зрителя, к сожалению, живёт стереотип о том, что должна быть непременно «картина маслом», хотя дело-то не в материале, а в результате. Кстати, акварелью сегодня художники пишут на качественной хлопковой бумаге, которая по сути является тканью. К сожалению, сегодня почти нет пропаганды изобразительного искусства в СМИ, в том числе – акварельной живописи. 

Вы пишете работы на заказ?

Да. Кроме того, могу по просьбе заказчика скопировать некоторые из своих работ, поскольку изначальный вариант я не продаю. Также я не ориентируюсь на вкус зрителей. На моих глазах некоторые талантливые художники, к сожалению, попадались на эту удочку, становясь коммерческими ремесленниками и теряя свою творческую индивидуальность. Для меня же главный критерий работы – это написать её так, чтобы мне самому нравилось. 

Могу ошибаться, но в ваших работах чувствуется нечто от японской акварельной традиции. Вам близка эта культура?

Нет. У меня была книга китайского художника Ци Байши, изучив которую, я пришёл к выводу, что китайцы во многом «роботизированы» – даже картины они пишут по чётким последовательным инструкциям. Но это нельзя назвать искусством, скорее – хорошо отточенное мастерство. Зато у китайцев не занимать амбиций. Например, они считают, что лучше них никто не создаёт графику. Кстати, японская живопись очень схожа с китайской.

Как вы относитесь к тому, что вас называют лучшим акварелистом Новосибирска?

Я не делаю для себя подобного разделения. Видимо, дело в том, что я просто больше других коллег работаю с акварелью и имею тонкий вкус в этой области. К тому же и по знаку зодиака Рыбы – водный знак, может, поэтому так люблю работать с водой и красками. (Смеётся.)

Как выстроен ваш рабочий день?

Чаще всего пишу много, но по настроению, поскольку не имею каких-либо обязательств. У меня две мастерские – в моей квартире, где я чаще всего работаю, и на Советской, где хранятся рамы и стекло. Здесь я оформляю работы для выставок, поскольку дело это хлопотное. Нужно промыть стёкла, подготовить паспарту и рамы, и т. д.

Сегодня всё чаще картинки рисует искусственный интеллект, выставочные залы наполняют инсталляции, а люди покупают постеры в супермаркетах. Вы же пишите тихие акварели, сибирские пейзажи... Как вам кажется, есть ли сегодня и в будущем место такому искусству?

Это действительно сложная проблема, решить которую можно, только если мы будем бороться с «искусством» принтера и с теми подделками, которые пачками идут к нам из того же Китая. Это бизнес, а он опасен для искусства, так же, как и для всего живого. Подлинное искусство сегодня востребовано, но здесь уже немалую роль играет вопрос благополучия государства и, как следствие, благосостояния его народа. Пока люди живут в тревоге, они не спешат вкладывать средства в искусство. Я помню, как в конце советской эпохи наши живописцы привозили свои работы в художественный салон возле цирка, и все они за неделю раскупались. Немаловажен и воспитательный момент: ведь посмотрите, сегодня практически нет телепрограмм про живопись, а вместо её пропаганды у нас популяризируется современное искусство, под стандарты которого можно подогнать всё, что угодно. Это болезнь времени и, надеюсь, она скоро пройдёт. Если, конечно, нас не победит искусственный интеллект.