Главное — сохранить человечность

LT: Юрий, как складывался ваш профессиональный путь и всегда ли он был связан с космосом?
ЮРИЙ ЧЕБОТАРЕВ: Я получил базовое техническое образование в НГТУ. Но первый опыт работы у меня был в банке, где я трудился пять лет. Мне не хватало ярких эмоций и впечатлений, и я стал задумываться о том, какие у меня есть глобальные мечты и цели. Меня всегда интересовала космическая отрасль. Я нашел сайт Центра подготовки космонавтов им. Ю. А. Гагарина и начал изучать вакансии. Параллельно Анна Кикина, которая училась в той же школе, что и я, прошла открытый отбор и поступила в отряд космонавтов. Тогда я понял, что полететь в космос может обычный человек. Анна стала для меня путевой звездой. Я отправил резюме в отдел кадров Центра подготовки космонавтов, и очень скоро меня пригласили на собеседование. Так я переехал жить в Звёздный городок. Мне повезло, и в начале занимался подготовкой космонавтов к работе со средствами жизнеобеспечения МКС. А через пять лет, заинтересовавшись исследованиями, перешёл на научную позицию. Я занимался исследованием проблем взаимодействия космонавтов с робототехническими и интеллектуальными системами для пилотируемых космических полетов. А также познакомился с многоэтапным проектом SIRIUS, для которого проводился отбор среди всех желающих, и решил подать заявку. Так я стал одним из участников наземного эксперимента SIRIUS-23.

Расскажите подробнее об этом эксперименте?
Эксперимент SIRIUS-23 стартовал 14 ноября 2023 года и успешно завершился спустя год, таким образом мы провели в изоляции 366 дней. Одной из его целей было выяснить, что происходит с человеком в данных условиях, какие меры следует предпринять для улучшения адаптации человека к условиям длительного пребывания в космосе. Нас поместили в изолированную искусственную среду обитания, имитирующую условия реального пилотируемого космического полёта. Там мы занимались выполнением научной и операционно-технической программы (более 70 различных экспериментов), апробацией различных средств профилактики негативного действия изоляции. До начала эксперимента SIRIUS-23 я не был лично знаком ни с одним из его участников. У нас был нестандартный состав экипажа, в него входили двое мужчин — я, выполнявший роль командира, и исследователь Рустам Зарипов; также с нами в эксперименте участвовали четыре женщины: врач экипажа Ксения Орлова, бортинженер Анжелика Парфенова и исследователи — Ксения Шишенина и Ольга Мастицкая (Беларусь). Несмотря на гендерное неравенство, экипаж показал себя достаточно устойчиво. Сам эксперимент проходил на базе Института медико-биологических проблем РАН в Москве. Во время эксперимента воссоздавались условия полёта за пределы низкой околоземной орбиты. При этом мы вели научную и операторскую деятельность, выполняли работу со сложными техническими системами, например, антропоморфным роботом. Моделирование лунной миссии включало в себя облёт Луны с поиском места посадки, многократную высадку четырёх членов экипажа для проведения операций на поверхности, пребывание на орбите Луны и дистанционное управление ровером, находящимся на её поверхности. Также в рамках сценария были смоделированы различные неблагоприятные факторы и внештатные ситуации, с которыми нам предлагалось справиться. Например, перебои в подаче воды, отключение электроэнергии, сбои в системе очистки атмосферы, когда в модуле повышался уровень углекислого газа, и экипаж должен был быстро переместиться в безопасное место до устранения неполадок. Сейчас я могу сказать, что нагрузка психологического характера в эксперименте ощущалась гораздо сильнее, чем от сложностей в выполнении научно-технической программы. Работать с аппаратурой легче, чем организовать быт и общение друг с другом, особенно – разрешать конфликты в изоляции.

Вы вообще никак не контакти-ровали с внешним миром во время проведения эксперимента?

Связь с «Землёй» происходила через «Центр управления полетами». ЦУП представлял из себя комнату, уставленную мониторами, вместе с тем внутри экспериментального комплекса все модули оснащены видеокамерами (кроме душевой и туалетов). Хотя физически ЦУП находился в нескольких метрах от станции, сообщения приходили с задержкой в пять минут (на отправку и получение писем), как было бы в реальной лунной миссии. Каждый из членов экипажа мог общаться с семью личными контактами — писать электронные письма. Отправка и приём корреспонденции осуществлялась дважды в сутки: в 12:00 и в 18:00. И было не так-то просто выбрать семь человек, с которыми ты будешь общаться весь следующий год. Кроме того, у нас был доступ к новостям и медиаконтенту, мы всегда могли заказать фильмы, музыку, книги или статьи. Так что информационный вакуум ощущался мною не так сильно.

Что из себя представляло пространство, где проходил эксперимент?

Схема гермообъекта SIRIUS-23

Оно состояло из нескольких соединённых друг с другом модулей. Модуль ЭУ-50 (50 м³) использовался для имитации посадочного марсианского модуля и был в обычном формате заперт, открывался лишь тогда, когда занимались внекорабельной деятельностью и принимали грузовые корабли дооснащения. Модуль ЭУ-150 (150 м³) включал шесть индивидуальных кают, кают-компанию для отдыха, кухню, санузел, радиорубку с компьютерами для общения с ЦУП и управления средствами жизнеобеспечения комплекса, три переходных шлюза. Модуль ЭУ-100 (100 м³) использовался экипажем для проведения различных медицинских и психологических экспериментов. Модуль ЭУ-250 (250 м³) включал холодильник, хранилище со стеллажами, экспериментальную оранжерею, тренажёрный зал, шлюзовую камеру (для удаления отходов и отшлюзовывания «на Землю» биоматериалов) и туалет с душем. Условия были не самыми лёгкими. Например, душ можно было принимать всего лишь раз в неделю по расписанию, несмотря на то, что занятия спортом у нас были три дня подряд с перерывом на день отдыха. Стирка также раз в неделю. Кровать в каютах была узкой и нормально перевернуться на ней не получалось. А звукоизоляция в каютах и вовсе отсутствовала; например, мы брали с собой книги, и соседи по каюте слышали, как перелистываешь страницы. Поэтому личная зона внутри станции – вещь весьма условная. Мы могли менять температуру и влажность воздуха, хотя это тоже был один из факторов, который потенциально мог вызвать конфликты. Ведь всегда есть те, кому тепло и те, кому холодно. Но мы достаточно быстро договорились о том, какая в модулях будет температура и практически её не меняли. У нас были сублимированные продукты, консервы, еда из тюбиков, поначалу даже яблоки, но их хватило только на два месяца. У нас не было допоставок свежих продуктов, но была оранжерея, где мы растили зелень и томаты. Освещение было автоматизированным, соответствующим циркадному режиму, когда свет нарастал к полудню, а потом уменьшался. Это позволяло нам ориентироваться в течение дня по времени суток. Конечно, у нас были более комфортные условия, чем в эксперименте «Год в земном звездолёте», который проводился в 1967–1968 годах и был направлен на имитацию пилотируемого полёта на Марс. В том эксперименте участвовали трое добровольцев-мужчин, и их корабль был площадью всего 12м2. Это было очень суровое испытание, под конец миссии у членов экипажа ухудшилось состояние здоровья, а уровень интеллекта, по некоторым данным, упал на 20 процентов. Психологическая нагрузка оказалась настолько высокой, что участники эксперимента старались избегать друг друга после него, хотя работали в одном институте. Но именно благодаря этому эксперименту было решено создать науку «космическая психология» и подбирать экипажи для длительных полётов в космос, учитывая их результаты тестов на психологическую совместимость, а также делать чётным число членов экипажа, чтобы исключить ситуацию «двое против одного».

Каким был ваш режим дня?
Чаще всего у нас был стандартный 24-часовой режим труда и отдыха: 8 часов сна, подъём в 7 утра и 16 часов бодрствования, включая 8 часов штатного рабочего времени (научные работы и корабельные операции), остальное время считалось свободным. Но иногда, в зависимости от циклограммы, оно также использовалось для некоторых дополнительных работ или научной деятельности с особыми временными условиями или требованиями. Например, во время миссии четыре раза был период депривации сна (38 часов – режим непрерывной деятельности), связанный с запланированными операциями стыковки и разгрузки транспортного корабля (по сути, грузовика, который привозил нам продукты, научную аппаратуру, санитарно-гигиенические принадлежности, одежду).

Во время миссии четыре раза был период депривации сна (38 часов – режим непрерывной деятельности)...
мы поддерживали друг друга и следили, чтобы никто не уснул

Это был интересный опыт, мы поддерживали друг друга и следили, чтобы никто не уснул. Особенно необычным было ощущение, когда ты наконец-то с чувством выполненного долга ложился спать. На выходных мы обычно набирали еду на неделю со склада и проводили генеральную уборку станции. Как командир раз в неделю на выходных я общался с каждым членом экипажа один на один, и мы обсуждали проблемные вопросы, высказывали недовольства и пожелания друг к другу, находили пути решения конфликтных или потенциально конфликтных моментов, и я очень благодарен экипажу, что поддержали данный вид общения. В свободное время каждый занимался чем хотел. Я активно использовал 3D-принтер, это была хорошая психологическая разгрузка, поскольку деятельность внутри станции довольно монотонная и рутинная, и ты не видишь итогового результата. Он будет лишь через год, когда данные обработаются. А принтер позволял что-то спроектировать, распечатать и получить результат здесь и сейчас.

Тяжело ли было находиться так долго вдали от родных и друзей?
Конечно. Внутри миссии было много соблазнов, чтобы помечтать и вспомнить о тех, кто далеко, впасть в эмоции, но эти переживания могли истощить ресурсы, которые нужны для выполнения задач и нормализация отношений внутри экипажа. А именно это было в приоритете для меня лично и потому я старался направлять свой фокус внимания на успешное проведение эксперимента, в том числе ради удержания психологической устойчивости — своей и членов экипажа.

Изоляция работает как чёрный ящик с усилительными свойствами: всё, что возникает, особенно негативное, увеличивается многократно

Поэтому я старался находить инструменты, которые приведут систему к балансу и созидательному направлению в решении вопросов. Человечность нельзя было терять ни в коем случае – это одна их самых важных составляющих, именно она делает нас людьми. Нам приходилось непрерывно работать над собой, особенно в конфликтных ситуациях. В изоляции часто хочется пойти по пути наименьшего сопротивления, поддаться эгоизму, но это тупиковый путь. Любые разногласия правильнее решать в сторону коллектива, думать, как будет лучше не только для тебя, но и для экипажа, для миссии. Ни в коем случае нельзя отзеркаливать: надо прощать, быть более бережным и аккуратным к окружающим. Год в изоляции для меня стал целой жизнью. Мы выполнили все задачи миссии, научную и операционно-техническую программу. А сейчас, вернувшись домой, заново учимся существовать в некоторых аспектах. Этот эксперимент дал мне огромный опыт построения отношений с людьми, мне хочется сохранить эти навыки и продолжать дальше работать в профессии. Конечно, о выводах пока говорить рано, массив данных ещё обрабатывается, но мы обязательно опубликуем их в своё время. Я рад, что у меня получилось реализовать одно из своих желаний хотя бы косвенно: в космос я не попал, но смог пройти эксперимент по имитации полёта ради будущих межпланетных экспедиций.

Не думали ли вы написать книгу о вашем участии в SIRIUS-23?
Есть такая идея, во время миссии я вёл два дневника, в одном описывал технические ситуации и обстановку,
а во втором — философские мысли и психологические наблюдения. Но пока даже эмоционально возвращаться к эксперименту я не готов: это вызывает определенный стресс, и нужно осознать этот опыт, а на это требуется время. К тому же сейчас есть приоритетная работа - анализ и обработка научных данных эксперимента по разделу робототехника, который представлен от Центра подготовки космонавтов. Вероятно, в будущем решусь написать о том, как прошли наши 366 дней в изоляции.